- Скорее... - послышалось где-то вдалеке громкое эхо, - бежим... - но на подобное заявление ему было плевать, страх овладел телом и не позволял куда-либо двигаться. Мысли были в смятении.
Он не желал близости с детьми, и ощущал невозможность того. Ослепленный агонией чувства страха, он полагал, что просто это всего-навсего какой-то жуткий кошмарный сон. Все здесь не взаправду.
Наконец тело послушалось мозг и он встал, но уже поздно мертвецы дети подобрались слишком близко к своей цели. Дети обходили последние встречающие на пути препятствия, и жадно в предвкушении наслаждения плотью требовали - да требовали - доступа к миру живых, к этой большой необъятной потусторонней стране. Он ничего не мог поделать. Что он мог сейчас? Лишь заставить себя бояться еще больше, когда увидел конец своей жизни, и понял, какое мгновения для побега потерял и что не повернуть время вспять чтоб дать то самое дополнительное время для осуществления побега. Сияющие глаза мертвых обгорелых детей жаждали наслаждений. Он не понимал их страданий, их жажду быть живыми и услышанными, они в свою очередь не понимали его сокровенного единственного желания. Желания воссоединиться со своей умершей женой, поскорее найти свою спутницу жизни.
Теперь Александр видел всю картину - до мельчайших подробностей - представшего ужаса: Толпы мертвых кричащих детей заполнили улицу за улицей, местечко за местечком и не было ни одного свободного уголка, где бы тех не оказалось; Кровавый развернутый мир, из которого вот-вот должны хлынуть потоки живой крови или мертвой как знать; Остатки тумана еле-еле видного во мраке красноты, продолжающего испаряться с жестокой скоростью; Аллу в стороне от него, пытающуюся найти какое-нибудь укрытие, чтобы переждать творящийся ужас и надвигающуюся угрозу; И самого себя, стоящего посередине на сосредоточии перекрестка дорог, и свой неутолимый страх, безудержные метающиеся в голове мысли, картинки прошлого предстающие перед ним в последние секунды смерти, и весь ужас произойдет который после его смерти; Он представлял как многие дети, добравшись до него, жадно отрывают кусок мяса побольше, и жадно пуская слюни из ртов пытаются проглотить мясо целиком. Кто-то оказывается затоптанным остальными. Кто-то оторвав кусок мяса отползает подальше и наслаждается в одиночестве, но это событие замечают другие и разрывают гниющую плоть того дитя, и торжествуют растерзав на еще более мелкие кусочки оторванное мясо, а кто-то продолжает пиршество над телом осторожно разрывая кусочек за кусочком и разбрасывая их в стороны. И во всем этом безумии Александр до сих пор остается живым, ощущающим каждое прикосновение к телу человеком. Человеческие кишки, нервно бьющееся сердце, почки, сжимающийся мочевой пузырь, яйца, все это остается живым ровным счетом до его скорой смерти и полнейшего растаскивания на составные части мясного тела.