183
который бы не происходил от тех времен. Но как бы то ни было, отец Гагарин посвящает свою первую главу обряду на том основании, что «вопрос о восточном обряде более всего озабочивает многих Русских». Автор, как кажется, имеет не слишком высокое понятие о степени умственного развития своих соотечественников; пускай — может быть, он имеет на это свои права, которых мы оспаривать не намерены. Прежде всего он заявляет. что восточный обряд очень хорош и охотно называет его, по выражению папской буллы, достопочтенным Греческим обрядом. Он уверяет нас, что Римский престол не имеет ни малейшего желания изменить этот обряд; но еще мало того! Оказывается, что папы всегда заботились о его сохранении и невредимости: только после долгих настояний со стороны польских епископов согласились они наконец дозволить в нем некоторые, и то легкие, изменения. Если миссионеры или Латинский клир действовали в ином духе, то это происходило от невежества, или от упорства, или от обстоятельств совершенно независимых от видов и желаний св. кафедры и т. д. Грек Пиципиос, в сочинении, которое идет под стать сочинению отца Гагарина, заходит еще дальше. Этот выдает пап за страстных почитателей Греческого обряда, так что, если его послушать, то окончательно поверишь, что врагами-то Греческого обряда были искони сами Греки, и что он уцелел только благодаря заботливому к нему сочувствию Римских епископов. Впрочем, так как мы за обряд не стоим, то для нас все это не имеет большой важности. — «А! понимаем: вы дорожите догматом? Ну, что ж, и в этом не представится неодолимой трудности. Кто дорожит обрядом, пусть при нем и остается, а кто дорожит догматом, пусть сохраняет свой догмат! Признайте только Римское главенство, большего мы от вас не требуем». — Понятно! До богослужения и догмата очередь дойдет в последствии; а теперь нам оказывают снисхождение. Повторяю: мы не стоим за обряд, со стороны внешнего его устройства, и снисхожде-
184
ние папы нас нисколько не трогает; но утверждаю вновь: нужно иметь глубокое бесстыдство, чтобы приписывать себе такую же терпимость в минувших веках. Пусть судит об истине иезуитских уверений тот, кому хоть сколько-нибудь знакома история Церкви в южных Славянских странах! — Пойдем далее. Кажется, во-первых, что отец Гагарин никогда не понимал характера своих соотечественников, или совсем позабыл об нем. Он уверяет, будто Русским противо Латинство потому, что они считают его за одно с Полонизмом, а Полонизм считают за синоним революционной идеи. Но ведь уверять, что мы (т. е. народ) к религиозным соображениям примешиваем какое-либо национальное соперничество, это более чем невежество: это безумие! Кажется также, что, говоря об обряде, о. Гагарин не отдает себе даже отчета в предмете, о котором он рассуждает; ибо вот его слова: «В тот день, когда Русские убедятся, что их не заставят отказаться от их