225
Итак Христос есть вечная победа Бога над злом; Он есть единственное осуждение греха от вечности и вечное спасение всякого грешника, Его не отметающего. Все нравственные отношения между Богом и Его тварью очевидно путаются, превращаются в гадания, делаются невозможными вне Христа, Иисуса Праведного, Того, Кто есть возлюбленный Сын Отца щедрот.
Где же юридические заслуги, выдуманные Римом, когда вне Христа все грех и когда все претворяется в правду о Христе? Где фатализм Кальвиниста, когда единственное осуждение греха и единственное спасение грешника есть именно свобода человеческая во Христе? Где, наконец, слепая мудрость Унитария, мечтающего что можно иметь Бога и обходиться без Христа? (Увы, если б даже это было возможно, то как же этого желать?). Око сынов Церкви, просвещенное лучами апостольского предания, обнимает с вершины святой горы горизонт без конца и на область заблуждения и мрака, где бродит на удачу ересь, может бросать не иные взоры, как только взоры скорбного сожаления. *)
Таковы дивные тайны, которые благоволил открыт нам Дух Божий. Он дал нам разуметь, что правда Отца проявилась в свободном совершенстве Его возлюбленного Сына, Иисуса Праведного воплощенного вечного Слова, и что бесконечная любовь Отца проявилась в свободной любви Агнца Божия, принявшего заклание за Своих Братьев. Все есть дело свободы: правда Христова, нас
*) Если память мне не изменяет, знаменитый Молер сказал в одном месте своих сочинений: «Es kommt wohl eine Zeit, wo die Menschheit es verstehen wird, dass man weder eine gottlose Welt, noch einen christlosen Gott sich denken» (придет время, когда человечество поймет, что одинаково не мыслим мир без Бога, и Бог без Христа). Эта высокая мысль, которая на Западе могла быть провидена только высокою личностью, в минуту особенного вдохновения, обнаруживается во всей ясности своей логической последовательности каждому сыну Церкви. Прибавлю здесь, что чистый Кальвинизм не может не впасть в Монофелизм. Каждый серьезный мыслитель придет к этому заключению сам собою.
226
осуждающая, и любовь Христова, спасающая нас тем реальным и неизглаголанным единением, к которому Он нас допускает, все есть дело правды; ибо правда (судебная) есть не иное что, как проявленный закон логики; и здесь — ничто не исчезло бесследно. Грех не прощен, не разрешен и не упразднен, что было бы противно законам разума, но он преобразился в совершенство совершенным единением человека с своим Спасителем. Такова тайна Божия. Но в какую форму облеклось ее откровение на земле? В темную жизнь бедного Еврея, окончившуюся позорною, крестною казнью. Чей же глаз проникнет свозь этот густой покров унижений и бедствий? Кому дано будет выразуметь то, чего не могли бы угадать и небесные силы?