За то приложите Протестантству еще несколько миллионов последователей и несколько новых колоний, и тогда оно приобрело бы в его глазах самую важную,
324
отличительную черту кафолицизма. Это вытекает из его слов.
Иначе мыслит Церковь. Она познает себя не по будущей всемирности, а по другим признакам. Каковы бы ни были судьбы вещественных сил мира, каковы бы ни были движения духовных сил народов, каковы бы даже ни были успехи апостольства, присущее Церкви свойство кафоличности всё-таки нисколько бы не зависело от упомянутых условий; это свойство всегда было неизменно и таковым пребудет всегда. Так понимал его Св. Афанасий. Он не говорил: «нас больше, или мы дальше разошлись по вселенной» (это было бы сомнительно по отношению к Арианам и, особенно, к явившимся позднее Несторианам); он говорил: «в какой бы то ни было стране, вы везде не более как Ариане, Евиониты или Савеллиане; мы же везде кафолики, везде признаны за таковых». (Я указываю на смысл речи Св. Афанасия и не привожу подлинных слов, ибо не имею под рукою его творений). Здесь речь не о числительности, не о протяжении, не о всемирности в смысле географическом, но о чем-то несравненно-высшем. «Все ваши названия от человеческой случайности, а наше от самой сущности Христианства». Так понимает кафоличность Св. Афанасий. Посмотрим, как понимает ее Церковь.
Отец Гагарин жалеет о том, будто бы в Славянском символе не содержится выражения, в котором идея всемирности сияла бы во всем своем блеске. Пусть так; но от чего это произошло? Предположить ли, что переводчики не нашли или не захотели приискать выражения, об отсутствии которого он так скорбит? Славянский ли язык оказался слишком бедным, или переводчики не умели усвоить себе его богатств?
Скажем сперва о переводчиках. С самого приступая к делу Славянские первоучители возжелали подарить народу, который они призывали ко Христу, перевод свящ. писаний. Вероятно ли, возможно ли, чтоб они не перевели на первых же порах символа веры? Правда, мы не имеем списков им современных; но не подлежите со-
325
мнению, что самый перевод дошел до нас от них. А ведь этих первоучителей, Кирилла и Мефодия, Греков по происхождению, но состоявших еще в общении с Римом, Латинствующие, хотя совершенно неосновательно, присваивают себе. Поэтому, и в глазах о. Гагарина, они должны иметь некоторый авторитет. Они-то для передачи Греческого слова католический избрали слово соборный, так что, по этому последнему слову, можно судить и о том, как понимали они подлинное выражение. Естественно возникает вопрос: существовало ли на Славянском языке слово, вполне соответствующее понятию всеобщности? Можно бы привести несколько таких слов, но достаточно указать на два: