Он не нашел ответа — и знал, что постарается забыть об этих мыслях навсегда. Обернулся:
— Подожди минутку…
— Да? — остановилась она в дверях в грациозном полуобороте.
— Я верю, что «Римские каникулы» — и в самом деле твой любимый фильм, — сказал Данил. — Затрагивает кое-какие струны в душе девочки, выросшей, как ты мимоходом обмолвилась, не в роскоши, несомненно, примеряла на себя образ…
Только ты ведь не была принцессой под маской плебейки, дорогая моя. Ты всего-навсего платный агент. В любой разведке контингент четко делится на сотрудников и агентов. Первые — свои, полноправные, а вот вторые, какую бы информацию они ни качали, какие бы миллионы им ни платили, всегда останутся подметками, как говаривали промеж себя господа офицеры отдельного корпуса жандармов…
— Хочешь уколоть?
— Нет, — сказал он. — Напомнить общеизвестные истины. Второе. Как говорил когда-то Эркюль Пуаро, он не одобрял убийств… Видишь ли, я никогда и никому не прощу смерть моих парней. Они были отличные парни, мои ученики, но они знали, в какие игры играют, выбрали эту дорогу вполне сознательно…
Есть другое. Олеся Данич.
— Никогда про такую не слышала.
— Охотно верю, — сказал Данил. — Ты ее никогда в жизни не видела. И пальцем не трогала. Но ее убили ваши. Милая девочка, только начинавшая жить… Ей вогнали заточку в сердце исключительно потому, что понадобилось скомпрометировать и меня, и некоего генерала. Вот этого, повторяя за Эркюлем, я не одобряю. Категорически. Иди. Тебя никто не тронет.
Когда за ней негромко закрылась дверь, он встал, с застывшей на лице яростной улыбкой взял со стола массивный письменный прибор — недешевое сооружение из блестящей меди и цветного стекла, маде ин — и колотил им по столу, пока не брызнули в разные стороны погнутые медные цацки, пока не разлетелось, звеня, по углам комнаты толстое витое стекло, пока в дверь не влетел Волчок, держа руку под полой пиджака, на пистолете.
— Отставить, — сказал Данил почти спокойно. — Психологическая разрядка.
Запускайте сигнал «Вендетта». Ты слышал?
— Есть. «Вендетта».
— Шагай.
Оставшись один, Данил подошел к окну, прижался лбом к холодному стеклу. В голове неотвязно крутилось: «…и послал Иисус, сын Навин, из Ситтима двух соглядатаев тайно, и сказал: пойдите, осмотрите землю в Иерихон».
Два юноши пошли, и пришли в дом блудницы, которой имя Раав, и остались ночевать там. И далее по тексту. Только одна Раав уцелела после штурма Иерихона. В точности как наша Раав… которая спокойно уехала отсюда на вишневой «Оке», но будущего не знала…
Быть может, она и заметила помятое крыло — но, уж конечно, не стала возвращаться и задавать вопросы…