. Страдания и боли нет – это всего лишь производные сознания, которые внедрены Люцифером в роли его игры для того, чтобы играющий превзошел себя… Это очень трудно понять, особенно тем, кто привык мыслить в категориях добра и зла, кто верит в смерть. Может показаться, что я несу полную чушь, или, как ты это называешь, «бред»...
Постепенно я успокаиваюсь. Плач и рыдания проходят. Лена всё ещё гладит меня, придерживая мою голову. Слышу спокойное и размеренное дыхание девочки. Ощущаю благовонный аромат, исходящий от её тела. Сам же я вспотел.
— Когда ты свободен от добра и зла, ты можешь помочь другим превзойти это ограниченное понимание. Оно было необходимым, но сейчас его время истекло. Пришло время выйти из этой Программы. Это очень просто, это то, что Иисус называл «не от мира сего»… Вот, смотри… В вашем обществе об этом мало что известно. Но я покажу, и ты поймешь. — Ласково прижав мою голову к своей груди, она продолжает: — Закрой глаза и расслабься... Вот так... А теперь прислушайся. Прислушайся, Максим.
От её объятий мне становится легко и тепло. Я почти полностью успокаиваюсь, чувствуя защищённость и абсолютную безопасность. Меня успокаивает биение её сердца. Я улавливаю мягкий и размеренный пульс, я вслушиваюсь в него, и мне становится всё лучше...
Вижу паперть кладбища. Ночь, темно и поначалу едва удаётся разглядеть маленькую детскую фигурку, обнявшую крест с надгробием. Это маленький мальчик. Неизвестно откуда, но я узнаю, что во время терракта взорвалось СВУ, и у мальчика погибла мама. Он оказался в приюте. Там ему очень плохо. И очень не хватает материнской доброты, доброй мамы рядом. Сегодня ночью он убежал из приюта, убежал на кладбище — к маме. И даже о страхе он забыл, он только плачёт, уткнувшись маленькой головкой в холодный камень могильной плиты. Он тихо шепчет:
— Мама, мамочка... — и опять плачет.
От такой картины мне сперва тоже становится грустно, но Лена говорит:
— Не надо волноваться, Максим. Лучше научись делать так...
Вижу, как возле мальчика, прямо в воздухе, вырисовываются контуры небольшой фигуры. По мере их обрисовки они обретают цвет и форму... Это контуры сердца... Бело-золотое сердце появляется в воздухе над мальчиком, освещая сумрак ночи лучами яркого света. Сердце пульсирует, от него постоянно отделяются круги света. Они растут, как волны от брошенного в воду камня. Они медленно расходятся от сердца, касаясь мальчика, уходя в него...
Мальчик ещё не видит этой необычайно сказочной картины, но его сердце уже почувствовало. Плач утихает. Малыш успокаивается. Он садится возле могилки, вытирая руками слезы. Потом он оглядывается. Он смотрит вверх, но сияющего сердца, видимо, не замечает. Но он чувствует его, потому что спрашивает: