– С той стороны, значит, с правления, – утверждал Шевроле, пропустив мой вопрос. – Мужики на крыльце сидят?
– Сидят.
– Про меня говорили?
– Было… немного, – замялся я.
– Говорили! – снова утвердил Шевроле. – Правильно говорили!
– Ну, как сказать, разговор такой…
– Не–е! Ох я им и вру! Такое воображаю, что сам иногда не знаю, чем кончить. Но все на основе… действительно произошедших событий. – Шевроле выпрямился и строго посмотрел на меня.
– А зачем сочинять?
– Ты ишо молодой. У тебя события впереди. А когда события жизни сзади, надо два правила: чтобы в избе и на дворе было чисто, а в душе интересно. Ну и обманешь когда. Я ж не во зло сочиняю…
Шевроле внимательно меня осмотрел, уселся на крыльцо, вынул пачку «Памира» и со вкусом закурил. Покосился на собаку и продолжил:
– Эт–та собака, про которую ты спросил, другая. Можно считать, совсем не собака. Вот перед ней у меня была со–ба–ка! Четвероногий друг человека, как говорится. Да ты чего стоишь–то? Ты садись!
Я сел.
– Верите–не–веришь, та собака была почти человек. На белковье, когда народу прет во множестве, она в лесу царь. Ее все знали, конечно. Другие собаки ишо воздух нюхают, а она уже лает. Будто сама белку сделала и на ближнее дерево посадила. Охотники народ, конешно, бессовестный. Што из–под своей собаки, што из–под чужой. Абы пальнуть. А она, как увидит чужого с ружьем, сразу на пустое дерево начинает лаять. Смотрит он, смотрит, этот охотничек, и получает вывод, что у Шевроле, у меня, значит, пустолайка. На сучья голос дает. Матернется и убегит. А тут я. Сам! И собачка моя сразу к дереву, где бель эта сидит. Да–а, есть умные собаки… Та моя только на пишущей машинке не могла печатать. Все остальное могла. В кино с ней придешь – на экран смотрит, переживает. Если, конешно, история там душевная. А еще с ней был случай… Дак а что же мы на крыльце? У нас ведь дом, спиной–то…
Мы перешли в дом, вскипятили чайник. В доме было скрупулезно чисто. Я знал пьющих людей, которые такой вот аккуратностью стараются как бы компенсировать порок, загладить его, хотя бы перед собой.
– А собаку с собой не берешь? – неожиданно спросил Шевроле.
– Нет! Нету у меня собаки.
– И правильно! Нынче стоящих собак нет. Последняя правильная собака была у меня в Оймяконе в одна тысяча…
– Говорят, у вас «ветка» ненужная есть? – перебил я его.
– Разве ненужное что бывает? – вопросом на вопрос ответил мне Шевроле.
– Я заплачу, разумеется.
– Так платить не за что. Лодку эту Кодя утащил на деляну и там бросил. Неведомо где. Я молчал.
– Но самого–то Кодю сегодня в поселке видели.