Зазвонил телефон. Все поселковые телефоны кричали, словно проигрыватели.
– Сергеев! – услышал Андрей голос Грачина. – Где материал?
– Делаю, – сказал Мишка. – Срок до трех. Сейчас двенадцать.
– Ладно, знаю. Считай звонок проверкой исполнения. И не очень там…
– Что не очень?
– | Мрачно на жизнь смотришь, Сергеев. Очерняешь. Учти, что руководству обстановка известна. Там же комиссия перед тобой побывала.
– Отчет комиссии у меня, – Вот, вот. Руководствуйся.
– Директор перед комиссией дырки замазал, втер им очки.
– Не было дыр, Сергеев. Ездили опытные товарищи.
– Страхуемся, Владимир Александрович?
– Эх, Сергеев, – голос Грачина потеплел. – Производство – не футбол, там горячку пороть нельзя. Иногда полезно глаза закрыть. Или указать в частном порядке.
– За каким чертом я тогда ездил? – заорал Мишка.
– Проверять письмо.
– А что я людям скажу, которые его писали. Которые ткнули меня в дыры. После комиссии ткнули.
– А ты пиши: есть отдельные недостатки, устраняются после работы комиссии. Все будет правильно.
– Владимир Александрович…
– Ну–ну…
– Да нет, ладно… Материал принесу в три… – Мишка бросил трубку.
– Вот как, – сказал Андрей. – И тебя он выгонит.
– Жалеть не будем.
– Будешь, – Андрей налил в стопки. – Ты иначе не сможешь.
– А ты–то можешь?
Могу. У меня все–таки школа жизни кое–какая. Я рыбак теперь. Рыбаки не злопамятны. Всепрощенцы мы… Да и домой я поеду.
– Где дом? – качнул головой Мишка. – Где дом наш и хлеб?
– У меня на «материке». В Подмосковье.
– Где дом наш, хлеб и наши идеи, – повторил Мишка. – Вначале ты учил меня честности в работе. Потом убежал на озеро. И я все думал: какую идею привезешь ты из тишины. Что, кроме рыбы и денег?
– Поеду. Не отговоришь.
– Ладно, – сказал Мишка. – Этот разговор впереди. А сейчас я устрою тебе контрабандную ванну…
Мишка вытащил из кладовки длинный шланг, перекрыл на кухне батарею с краником, протянул шланг до ванны, потом открыл батарею. В ванну полилась горячая коричневая вода.
– Во! Раздевайся и лезь. Я пойду достукаю материал.
Блаженство, думал Андрей, пошевеливая в воде коленями. И так можно каждый день. Или пока не осточертеет. Отойдут руки, исчезнет кислый запах, впитанный кожей от рыбы и шкур. Да, пора возвращаться к профессии. Бумага требует пера. Газет в Москве много. Журналы опять же, телевидение, радио. Будем проходить столичную школу работы. Счищать с себя мох. Буду элегантным и ироничным. Блестящее перо. А когда буду рассказывать, что полтора года прожил один и кормился рыбалкой, никто не поверит. Может, и сам уже буду не верить. Буду думать – приснилось. Потом прибежит Мишка. Ему прибежать труднее, так как для него слова «тундра», «Полярный круг», «тайга» – имеют особые значение и вес. Он эти слова любит. Он нежно их любит. Люди это чувствуют и верят ему. С улыбкой верят. Пакостно мне что–то. Как будто я что–то в избушке забыл…