— Не жизнь! Война во всем виновата!
Война… Щеки Гриши вспыхивают.
— Война. Ты прав. Я знаю. Ты помнишь те три скалы? Качины. Наши скалы. Я-то вот слепой на свою беду. Там, на большой скале, что посередине, я выбил нашу фамилию. И имена. Отца и братьев. Пусть они памятником будут. Вот только не знаю, как получилось. Ты как-нибудь глянь. И подправь, если что неудачно. Это моя просьба. Сделай. Для нас, — просил Гриша.
— Ладно. Завтра схожу, — пообещал Семен.
— Завтра?
— Да.
— Погоди только до обеда.
— Почему? — удивился Семен.
— Света будет больше. Солнце как раз ту сторону осветит. Лучше увидишь, — заторопился Гриша объяснить.
Семен тогда ничего не понял. Да и значения не придал.
«Будет время схожу, гляну. Чего торопиться?» — решил он про себя. А к обеду и вовсе забыл об обещании. Своя радость пришла. Сегодня у него был предпоследний день поселения. Надо готовиться в дорогу. Надо возвращаться.
Последние дни. Скоро он покинет этот совхоз с его заботами, с его людьми. Чужими и чуждыми. Последняя смена у него будет завтра. И полным хозяином дизельной останется Андрей. Теперь он стал совсем взрослым. Пусть учит, растит себе сменщика. Пусть жалеет и прощает. Но сам. Без помощи Гири. Сам. У каждого своя жизнь. Она одна. И всяк ее проживет по-своему. Подсказки не всем и не всегда хороши. Иногда, они — как камни на дороге. Помехой становятся. Не надо их. Не надо. Кто свой лоб не расшибал, тот все равно не поймет, как болят синяки. Всяк сам должен жизнь познать. И ошибаться. Без этого нельзя. Не бывает без ошибок.
Семен идет в сельсовет договориться с Панкратовым обо всем. Надо паспорт получить, характеристику. И все прочее. Панкратов встал навстречу поселенцу. По улыбающемуся лицу его понял, что тот рад концу поселения.
«Ну что ж. Всему приходит свой конец, а этот мужик мне ничего плохого не сделал. Забот не причинял. Жил, как все. Ничем особо не выделялся. Работал. И неплохо. Андрея выучил. Никого в селе не обижал. Но сколько ни живи мы — все-таки разные. И жизни. И судьбы. И дороги. Пусть едет. Оно всем так лучше. А прежде всего ему самому. Пусть не под замком, но в «клетке» жил. Пора и на свободу ему», — думает Василий Иванович.
— Значит, прощаться мы с тобой будем? Уедешь от нас? — превозмогая боль в ногах, улыбается Панкратов.
— Да. Подошло к концу мое времечко, — облегченно вздыхает Гиря.
— Ну что ж. Спасибо тебе, Семен.
— За что?
— Помощником ты был здесь. В трудное наше время. И не преступником, каким прислали тебя к нам — человеком жил. Мужиком. Понимал нас без лишних слов. Хоть в одном бою с нами смерть не принимал, а вот выжить помог. И дите сиротское, солдатское — делу научил. И забот не прибавил. Спасибо тебе.