Яша был одесский тип, веселый, с бендеровскими чертами, воровал из любви к искусству. Потом, отбывая наказание в колонии, он подбил на хищение начальника колонии. Но какое! Туда приезжали комиссии, и долгое время все имущество находили в наличии. А знаете, что было украдено? Пожарная вышка. Они ее разобрали по досточкам, продали и деньги вместе пропили. Расчет Яши был психологически точен: проверяющие не отличали пожарную вышку от сторожевых.
— Доводилось самому возглавлять следствие?
— Несколько месяцев я возглавлял следствие по отделу капитального строительства (ОКС) Алма-Атинского облисполкома.
Выяснилось, что начальник ОКСа подарил на новоселье зампредисполкома, своему куратору, мебельный гарнитур. Что же, в принципе имеет право — тогда не было конструкции «общего благоприятствования по службе». К тому же слой номенклатуры был выведен из-под карающей десницы закона: они никогда не привлекались, не осуждались.
Но фокус был в том, что начальник ОКСа утратил осторожность. В его ведомство пришло четыре гарнитура из Румынии для дома отдыха, и один из них прямиком отправился на квартиру замглавы исполкома. Приняв дело, я обнаружил этот гарнитур с сомнительной родословной. Направил на квартиру зампредисполкома оперативника под видом сантехника, который срисовал номер с задней стенки мебели. Подозрения подтвердились. Прихожу к начальнику, говорю: «Гарнитур является вещдоком, я должен его вывезти из квартиры». Шефа чуть инфаркт не хватил!
Вскоре меня вызывают к начальству, говорят, мол, Генри Маркович, передайте материалы другому следователю, а сами отправляйтесь расследовать новое дело, чрезвычайной важности: в Форте-Шевченко привлекается к ответственности Герой Соцтруда, председатель рыболовецкого совхоза. Лишь вы, мол, можете справиться.
Делать нечего, еду в Форт-Шевченко, где действительно было удивительное дело, которое расследовалось полтора года. В совхоз приезжали несколько следователей из облцентра, при этом расследовали совершенно разные эпизоды: первый — хищение водки из магазина, второй — исчезновение мяса и рыбы, третий — пропажу дров. Все документы — на казахском языке, участковый мне переводил. Я, проклиная все, за месяц отсек два последних эпизода, вернувшись к четырем ящикам водки и предъявив обвинение директрисе сельпо. Дело в том, что после обнаружения ревизорами пропажи водки из магазина эта дама, чтобы отвлечь внимание от своих махинаций, стала писать телеги во все инстанции на председателя совхоза: по мясу, по рыбе, по дровам. Она вошла в такой раж, что чувствовала себя не обвиняемой, а обличителем, пламенным борцом за правду и искренне удивилась, когда я предъявил ей обвинение.