Кладбище мертвых апельсинов (Винклер) - страница 52

Между словами лежали маленькие, облепленные насекомыми фиолетовые раковины. Вокруг лежали дохлые рыбы и клубки перьев чаек, будто в них порылся хищник. Море выбросило на берег детскую туфельку, и я спросил себя, не говорит ли это о том, что где-то далеко в море мог утонуть ребенок. Я стоял на молу рядом с рыбаком, держащим во рту горящий окурок и мигающим от дыма, попадающего в глаза. Выбросить окурок он не мог, так как был полностью захвачен извлечением из воды садка и разглядыванием пойманной рыбы. В сети у его ног в агонии трепыхалась рыба. Сперва она билась отчаянно, затем тише, с перерывами, потом, изогнувшись пару раз, замерла и скатилась к лежавшим рядом снулым рыбам. На мопеде подъехали двое жующих жвачку пятнадцатилетних парней. Тот, что управлял мопедом, сплюнув на камни мола, закричал: «Ессо qua!», в то время как рыбак вновь пытался вытянуть из моря сардину. Один из парней, как бы желая стряхнуть со штанов песчинки, нежно гладил свои ягодицы. Я представил себе, как этот парень лежит на берегу, одной рукой схватившись за рваную рыбацкую сеть, а пальцами другой водя по песку, в то время как я склонился над его обнаженными чреслами. Рыбак чиркнул спичкой о камень и поднес огонь к кончику сигареты. Когда он затягивался, его щеки вваливались, затем надувались, а затем снова втягивались. Брошенный им в море горящий окурок погас еще в полете. Встав, парень опять стал отряхивать песчинки со своих обтянутых джинсами ягодиц. При взгляде на его зад на ум мне пришел шестнадцатилетний крестьянский парень из Каринтии, в доме родителей которого я прожил много месяцев. Каждые два дняпарень обнажал передо мной бедра и, испачкав спермой мое лицо, бил меня то электрокабелем, то канатом, пахнущим канатной мастерской, или окровавленной веревкой, которую использовали, чтобы тянуть новорожденного теленка. Я позволял ему это делать, потому что знал: после порки он снова разденется и отдастся мне в подвале на охотничьем седле посреди проросшей картошки или в хлеву среди овец. Когда рыбак вытащил из моря свою удочку без рыбы, оба парня вскочили на мопед и во весь опор поехали по молу на улицу. Прежде чем уйти с мола, я увидел бьющуюся в агонии, рыбу, огромные глаза которой были наполовину засыпаны песком. На пляже лежащий в шезлонге мужчина на секунду открыл глаза, когда на него упала тень от моей головы. Рядом с ним лежала пожилая сморщенная женщина, сразу же положившая ноги одна на другую, как только заметила, что я посмотрел на ее бедра. На черном песке, словно огромное ожерелье на шее побережья, близко друг от друга лежали маленькие фиолетовые раковины. Рядом со следом ребенка я увидел след лайки. Какое-то время я стоял, и море лениво омывало мои голые лодыжки, в это время меня знаками подозвали к себе два парня, игравшие в футбол. Когда мы закончили играть, ребята сняли свои мокрые, перепачканные песком носки и встали поболтать у бетонной стены. Я подошел к ним и протянул на прощание руку, они засмущались и извинились передо мной за то, что подают мне грязные руки, которыми только что снимали влажные, перепачканные песком носки и вытряхивали их о бетонную стену. Amarcord! Я вижу тебя в окружении друзей и соперников, а также жующих неподалеку свою жвачку коров, все это происходит на поле похожего на гнома крестьянина Лаглера, где я, держа в руках кожаный мяч «Базука», стою в импровизированных воротах, штанги которых сделаны из прутьев, которыми пасут коров. Фирма по производству жевательной резинки «Базука» прислала нам в подарок кожаный футбольный мяч, после того как мы отправили ей сто вкладышей от жевательной резинки. Когда же мы отослали на шоколадную фабрику «Бенсдорп» пятьсот коробок от шоколадных конфет, то пару недель спустя мы получили пакет, в котором было двадцать маленьких шоколадок в голубых обертках. Горбатый Лаглер, которому некоторое время спустя пришлось вытащить из петли своего мертвого племянника Ханса, повесившегося в его сенном сарае, был единственным человеком во всей деревне, который разрешал нам играть в футбол на своем пастбище. За это мы его единственного называли хозяином. Ко всем же остальным крестьянам деревни мы обращались по фамилиям или по прозвищам. Несколько лет спустя после добровольного ухода из жизни своего сына отец Ханса-Петера также покончил жизнь самоубийством. Заметь, что после неудавшейся попытки самоубийства в лесу он некоторое время спустя выехал на берег Драу и пустил смертоносные газы в свой «фольксваген». Когда его через пару дней нашли и вытащили окоченевший труп из машины, «фольксваген» был весь засыпан снегом. Я подошел к группе немецких школьников, построивших на берегу замок из песка. Я бросил туфли на песок, сел и стал смотреть на красное закатное солнце над морем. Мое отвращение к песочным замкам превратилось в восхищение, когда я увидел, что семнадцатилетние подростки переделали замок в застенок. Оба учителя – женщина и мужчина – должны были, не задев стен, войти внутрь. Когда же они это сделали, ребята окружили крепость из песка, сломали стены и погребли учителей так глубоко, что над поверхностью торчали только их головы. Я подумал о новелле Эдгара Аллана По