Говоря за психиатра, Николай менял свой бас на тонюсенький дискант.
— Ну, ладно, думаю, хрен с тобой, бабник так бабник. «Присаживайтесь», — говорит она мне и показывает своей клешней на хлипкий старый стул. Я присаживаюсь, осторожно так, на краешек, чтобы стул не развалился, а она мне лепит новый диагноз: «Что это вы так осторожно садитесь? Сомневаетесь в себе?» Да нет, говорю – просто стул у вас на соплях держится. А она опять крючок закидывает: «А вы всегда как чуть что, так сразу в спор?» Я не сдержался и резанул ей правду-матку в глаза!
— И что? — спросил Юра.
— Не взяли в милицию. Пришлось на док идти, чтобы общежитие дали. Ну, поговорили, теперь давайте знакомиться. Меня Николаем зовут.
После обмена рукопожатиями с соседями Николай счел себя вправе лечь на свою койку.
— Сезонное обострение, — сказал он. — Думаю, пора уже группу получать. Из вас, мужики, никого с группой нет?
— Нет, — ответил Юра. — Но зато Вова – доктор. И права качает – заслушаешься…
— Я по группам не специалист, — поспешно сказал Данилов.
— Жаль, — вздохнул Николай. — А то ведь время идет, а дело стоит…
— А какие у тебя симптомы? — в свою очередь поинтересовался Юра.
— У меня не симптомы, а голоса, — поправил Николай. — Очень шебутные. То велят простыни в шкафу перекладывать с места на место, то свет не включать, то приседания делать… Как я дурить начинаю, так моя сразу к психиатру тащит. А там – направление выписывают. Скажите-ка, Владимир, а рентгеном эти голоса убить нельзя? Рентген – он же все убивает. А то, боюсь, не было бы вреда печени от таблеток.
Судя по красному в прожилках носу Николая, куда больше вреда его печени доставляли спиртные напитки.
— Рентген не поможет, — ответил Данилов. — А просто послать эти голоса нельзя?
— Куда послать?
— Куда-нибудь подальше.
— Так они же меня не слушают, — словно маленькому ребенку, пояснил Николай. — Я их слушаюсь, а они меня нет. Такой вот у нас расклад. А то бы я их быстро заткнул! В момент!
«Чудны дела Твои, Господи! — подумал Данилов. — Где я? Что со мной? Что вообще происходит?»
Ночью ему снилась «скорая помощь». Выдалось какое-то неестественно спокойное дежурство, и они с диспетчером Люсей Сиротиной долго спорили, выбирая подходящую невесту для доктора Жгутикова. Почему-то засела во сне такая мысль – срочно спасать Жгутикова, то есть женить. Потом к ним присоединилась Елена и тоже стала предлагать кандидатуры, но придирчивая Люся во всех умудрялась находить какой-то изъян…
Бредовый сон, бредовая жизнь, дурдом в голове, дурдом вокруг. Еще немного, еще чуть-чуть – и начнет казаться, что здесь, в дурдоме, он, Вовка Данилов, родился и вырос, и жил до сих пор, и продолжает жить. Если, конечно, это убогое беспросветное существование на грани сна и реальности можно назвать жизнью. А чем его еще назвать? Не смертью же? О, как же все это тягостно, муторно и несправедливо. За что такое наказание? Говорят, что наказания без вины не бывает? Бывает, еще как бывает! Если не без вины, какую-нибудь вину всегда можно найти, то хотя бы несоразмерно вине. Натворишь дел, образно говоря, на копейку, а получишь от судьбы тумаков на целый рубль.