И Саша тогда долго думала: как это – бояться что-то сказать. Ей это было непонят-но.
Глава восемнадцатая
Про то, как продолжился этот день
Приехала с работы мама. Было уже совсем темно и дождь поутих. В другой день Саше наверняка досталось бы и за мокрую одежду, и за оставленную на крыльце и рас-клеванную воробьями тыкву, и за несъеденную яичницу, и за немытую посуду, а сегодня для мамы оказалось возможным не заметить все это.
До поезда оставалось несколько часов. Пока мама готовила бутерброды в дорогу, бестолково перекладывала из чемодана в рюкзак и обратно давным-давно приготовленные вещи и занимала себя другой преддорожной суетой, Саша потерянно сидела на кровати, подтянув к груди коленки и упрятав в них подбородок, следила за мамиными перемеще-ниями по комнате злыми сухими глазами. Она не простится с Сашей. Она нарисовала ри-сунок, а дарить его на память некому – Саша не пришел. Она не придумала куда спрятать от мамы Маню с ее кроваткой. И она должна уезжать. Как же все плохо!
- Красиво,- мама заметила рисунок на столе, - я на стену повешу, хорошо?
Саша мотнула головой.
– Я не буду кнопить, попрошу Сашу Новикова, он сделает красивую рамочку, со стеклышком…
Саша отчаянно затрясла головой.
- Ну не хочешь, не буду вешать, пусть так, на столе лежит.- И повторила тише:
- Красиво.
И совсем уж тихо:
- Ты, Саш, вставай, одеваться пора. И, знаешь, что я подумала, может ты возьмешь с собой Маню – и тебе и ей не так скучно будет… Возьмешь? Так ты тогда вставай, оде-вайся, упакуй ее получше. А я пошла Белку подою, отнесу Новиковым молока да напом-ню бабе Свете, чтоб приглядела за ней пока я ездить буду.
Вот и все. Вставай, Саша, одевайся, Саша, упакуй Маню, Саша… Ехать пора, Са-ша…
Ехать учиться разговаривать, чтобы потом все равно молчать… Чтобы бояться по-том говорить… Потому что нечего сказать, некому сказать…
Саша подошла к столу, на котором лежала нарисованная для Саши картинка – двор, береза, солнце, цветы-хризантемы. Саша очень старалась, когда рисовала ее. Кар-тинка получилась яркой и радостной…Дарить только некому. Останется она лежать на столе, ненужная никому. А то еще догадается-таки эта мама прикнопить ее к стенке с большой своей радости, что отправила Сашу учиться разговаривать.
Глава девятнадцатая
Про синий-синий дождь и третьего Сашу
Раскрытая коробка акварельных красок лежала еще на столе, и баночка с черной водой стояла тут же. Саша не успела все это убрать, и мама каким-то образом не заметила беспорядка…
Ну что ж, дождь так дождь… Саша взяла кисточку, набрала погуще синей краски и сверху вниз по всему солнечному листу провела широкие прерывающиеся полосы – вот вам дождь. И вот еще… Много дождя. Синего весеннего дождя. Так много, что лета за ним не видно. Совсем не видно. Никто и никогда уже не увидит лета за синим дождем. Мама не увидит… И Саша тоже не увидит никогда, пусть ходит где хочет. Раз забыл, что Саша уезжает…Он забыл, точно забыл, поэтому ушел из дома на весь день…