Эммалин
в ту же секунду
вспомнила ночь
в отеле, и ее
пальцы сжались
вокруг его
плоти, готовые
доставить
удовольствие…
На нее нахлынули
воспоминания
– те самые,
запутанные
воспоминания,
что принадлежали
не ей. И она
отдернула
руку.
- Но ведь
мои глаза странные,
- продолжила
настаивать
она, все также
не в силах взглянуть
ему в лицо. - И
я не могу контролировать
их изменение.
- Я считаю,
они прекрасны.
Да чтоб
ему! Почему
этому ликану
нужно обязательно
быть таким
чертовски все
принимающим?
- Тогда
знай, что твое
превращение
не показалось
мне таким же
привлекательным.
- Я знаю.
И смогу с этим
жить, если ты
сможешь.
- Супер.
Похоже, ты не
только преодолел
свою неприязнь
ко мне, но еще
и принял тот
факт, что я не
принимаю тебя.
Ты что, хочешь,
чтоб я себя
последней
стервой чувствовала?
- Нет.
Я просто хочу,
чтобы ты знала
– я сожалею
обо всем, что
случилось.
- Я тоже,
- возможно, ей
и пришлось
подраться с
той ликаншей,
но это не означало,
что ей это
понравилось.
Да и не могла
она винить
Кассандру за
то, что та напала.
Если бы Эмма
увидела вампира,
разгуливающего
коридорами
их поместья
и восхищенно
рассматривающего
картины, она
бы тоже на него
напала. Но все
это, тем не менее,
никак не отрицало
того факта,
что Кассандра
- сучка.
Эмма
была потрясена
случившимся.
Наконец-то,
она смогла
применить все
те навыки, что
получила на
тренировках,
навязанных
ее тетками.
Все будто стало
на свои места.
И сейчас она
чувствовала
себя совершенно
другой. Она на
самом деле
победила! Победила
чертову Ликаншу!
И хотя
сейчас Эмма
ощущала себя
Госпожой
Надирательницей-задниц,
она не забыла
первую шокирующую
мысль, возникшую
в ее сознании,
когда она неожиданно
упала на каменный
пол и обнаружила
стоящую над
ней ликаншу.
Она
хотела Лаклейна!
И знала,
что он всегда
придет ей на
помощь.
Лаклейн
заправил локон
ей за ухо.
– Ох,
ты поранила
ушко, – ликан
наклонился
и поцеловал
ранку, заставив
Эмму задрожать.
– И губу, – он
следом коснулся
ее губ, а затем
погладил щеку.
Отчего-то сейчас
она не испытывала
прежнего чувства,
что ему не следует
к ней прикасаться.
– Не прощу Касс
за то, что она
с тобой сделала.
– Вот
и отлично, –
ответила Эмма
сердито.
– Там
внизу ты была
очень смелой,
– его голос
был полон
восхищения,
и Эмма должна
была признать,
Лаклейн, ведущий
себя так, будто
она только что
не дала случиться
Армагеддону,
нравился ей
даже больше,
чем Лаклейн,
целующий ее
раны.