По тому,
как она сладостно
цеплялась за
него, Лаклейн
знал, что Эмма
потерялась
в ощущениях.
Ее локти упирались
в его плечи, а
кисти были
скрещены за
его головой.
Когда он притянул
ее еще ближе,
ожерелье холодной
тяжестью коснулось
его груди.
Она
пила жадными
глотками.
— Пей…
медленнее,
Эмма.
Когда
она не послушалась,
он сделал то,
на что, как ему
казалось раньше,
был просто не
способен.
Отстранился
от нее.
Эмма
тотчас же
пошатнулась.
— Что
со мной происходит?
— спросила она
невнятным
голосом.
Ты пьяна,
так что теперь
я смогу овладеть
тобою…
— Так…
странно себя
чувствую.
Когда
Лаклейн задрал
подол ее ночной
рубашки, она
не воспротивилась.
Не остановила
его даже тогда,
когда он обхватил
ладонью местечко
между ног. Поняв,
какая она влажная,
Лаклейн снова
застонал. Его
возбужденный
член готов был
прорвать брюки.
Горячее
прерывистое
дыхание Эммы
касалось его
кожи там, где
совсем недавно
были ее губы
и зубы. Когда
он вонзил палец
в ее тугое лоно,
она облизала
место укуса,
затем, тихонько
постанывая,
потерлась
лицом о его
лицо.
— Всё
кружится, —
прошептала
она.
Лаклейн
чувствовал
себя виноватым,
но знал, что
им нужно сделать
это, и не собирался
останавливаться.
К дьяволу все
последствия.
— Раздвинь
ноги. Опустись
на мою руку…
Она
сделала, как
он велел.
— Я
изнываю, Лаклейн,
— ее хриплый
голос звучал
чертовски
соблазнительно.
Она
захныкала,
когда он опустил
голову и провел
языком по ее
соску.
— Я могу
облегчить
боль, — выдавил
он, расстегивая
брюки свободной
рукой. Его член
вырвался на
свободу прямо
под ней. — Эмма,
мне нужно…
войти в тебя.
Сейчас я опущу
тбя, на себя.
Он начал
опускал ее
бедра ниже и
ниже. Нежно.
Ее первый раз.
Такая маленькая.
— Я буду
брать тебя,
пока мы оба не
утолим эту
жажду, — сказал
Лаклейн, не
отрывая губ
от ее соска. И
когда он уже
почти прикоснулся
к ее влажности,
когда почти
смог ощутить
ее жар, Эмма
рванулась
прочь и поползла
к изголовью
кровати.
Раздраженно
зарычав, Лаклейн
дернул ее назад.
Но она начала
бить его по
плечу.
— Нет!
Что-то не так,
— ее рука взметнулась
ко лбу. — Голова
кружится.
Загони
зверя обратно
в клетку. Он
поклялся Эмме,
что не прикоснется
к ней и пальцем,
если она того
не захочет. Но
ночная рубашка
едва прикрывала
ее тело, красный
шелк на фоне
белых бедер,
напряженные
соски – это
все дразнило
его, сводило
с ума. Лаклейн
никак не мог
восстановить
дыхание… нужна
ему так сильно…