За
инструкцией
к машине последовали
французские
правила дорожного
движения. Едва
пролистав их,
он отбросил
брошюру, словно
она не произвела
на него впечатления.
Заметив взгляд
Эммы, Лаклейн
пояснил:
— Некоторые
вещи не меняются.
На подъеме
по-прежнему
надо ставить
на ручной тормоз,
и неважно, тянет
лошадь экипаж
или нет.
Надменность
и манера ликана
с легкостью
отмахиваться
от тех вещей,
которые должны
были бы его
пугать, раздражали.
Ее саму машина
привела бы в
ужас, очутись
она впервые
в ней, уже взрослой.
Но не Лаклейна.
Пока они ехали,
он выглядел
слишком довольным
собой. Ему было
слишком комфортно
в кожаном кресле,
слишком интересно,
как работает
окно и климат
контроль, которые
он поднимал
и опускал, включал
и выключал,
терзая немецкие
технологии
своими огромными
лапищами снова
и снова. Раз
он был заперт
так долго, не
должен ли он
чувствовать
себя не в своей
тарелке?
Не должен
ли испытывать
потрясение?
Эмма была уверена,
что ничто не
могло поколебать
его чрезмерную
самоуверенность…
Отлично,
он нашел кнопку,
открывающую
окно на крыше.
Ее терпение
начало иссякать.
Открыть… закрыть.
Открыть… закрыть.
Открыть…
Рассвет
приближался
с каждой минутой,
и Эмма все больше
нервничала.
Раньше она
всегда была
очень осторожна.
Эта поездка
стала временем
ее первой настоящей
независимости,
которую тетки
и позволили
только потому,
что приняли
все меры предосторожности.
А что в итоге?
Эмма ухитрилась
остаться без
запасов крови,
ее похитили
и заставили
отправиться
в дорогу к черту
на кулички,
имея в распоряжении
из всех средств
защиты от солнца
лишь багажник!
И все
же, это, вероятно,
было безопаснее,
чем не ехать
с ним. Кто-то
появился там,
в отеле, — возможно,
вампиры.
Только
сев в машину,
Эмма подумала
рассказать
Лаклейну, что
ее жизнь может
быть в опасности.
Но не стала
этого делать
по двум причинам.
Во-первых,
сомневалась,
что сможет
вынести, если
он лишь пожмет
плечами и бросит
на нее «почему
меня должно
это беспокоить»
взгляд. А, во-вторых,
тогда бы ей
пришлось объяснять,
кто она такая.
Валькирии
враждовали
также с ликанами,
и будь она проклята,
если позволит
использовать
себя в качестве
оружия против
своей семьи.
Эмма не могла
допустить,
чтобы Лаклейн
выяснил хоть
что-то, что можно
было бы использовать
против нее. К
счастью, в разговоре
с Региной она,
кажется, не
открыла ни
одной своей
слабости —
такой как, например,
острая потребность
в крови. Она
легко могла
себе представить,
как он скажет:
«я достану
тебе крови»
— затем хлопнет
в ладоши и, потерев
ими, добавит
— «сразу после
сеанса в душе!»
Да и она вполне
сможет потерпеть
жажду те три
дня, которые
займет дорога
до Шотландии.
Совершенно
точно.