его в глаза не видел. И про случай на реке не вспоминай. Пошутили мы. Может не по-твоему. Жестоко. Но убивать Вовку не хотели. Оставь это в стороне. А Гиену возьму на себя. За нее много не дадут. От силы, червонец. Отбуду по половине — пять лет. Но ты отметь мое признание в деле, чтоб обвинитель не требовал особый режим. Пусть строгий останется. А в деле отметь, что я сам тебе все рассказал о Зойке. Я что-нибудь придумаю насчет нее.
— А зачем тебе это, если ты не убивал? Мне компромиссы не нужны. Трубочист в них тоже не нуждается. Мне нужны показания, но не «липа». Не услуги, — усмехнулся Яровой.
— Значит, не согласен? Дело твое. Мне так еще лучше. Но знай, всех нас тебе выпустить придется. И нести ответственность за необоснованный арест и этапирование, за содержание нас под стражей. И все расходы, в том числе и наши вынужденные прогулы — будут вычтены из твоего кармана. А наши заработки— не твои. Год без хлеба сидеть будешь.
— Хватит торговаться! Здесь не базар! — встал Яровой и спросил — Показания по обвинениям, предъявленным вам, будете давать?
— Отчего же, буду.
Следователь сел за протокол допроса.
— Итак, мы поехали в Ереван, чтобы помочь Вовке в дороге. Он хотел лететь, мы не решились отпустить его одного. Там он встретился с Гиеной, она сказала, что Скальп уж «жмур». Подох. Мы ее взяли с собой, потому что Гиена хотела убраться куда-нибудь подальше от подозрений. А в Хабаровске Вовка придушил ее во время приступа, — говорил Клещ.
— Это мне знакомо по вашему письму, — сказал следователь.
— А при чем письмо? Так было на самом деле. Ты же хочешь знать правду. Я тебе и говорю, как было, — не смутился Клещ.
— Мне уже известно, как было. Вот, подпишите в протоколе свои показания.
Клещ взял ручку и, не читая, стал писать: «Прошу отстранить следователя Ярового от ведения дела, поскольку он — заинтересованная сторона и не может быть объективным в расследовании. Однажды он упал с моего плота в воду и решил, что я это ему подстроил. И расследует дело так, чтобы я был осужден. Прошу назначить другого следователя», — Клещ отодвинул протокол. Аркадий прочел. И не смог скрыть улыбки.
— Старый прием, Беник. Однажды, с Трубочистом, это могло удаться. Но не получилось. Зачем повторять ошибки?
— Послушай! Пусть это мне не удалось. Но знай, что на суде я раскрою твое лицо. Знай это! Ведь это из-за тебя у Вовки со здоровьем стало плохо. Он уже вылечился. Стал забывать прошлое. А ты его снова сделал придурком. Именно ты! Оба твои допроса закончились для него больницей! Из-за тебя он возвращается в прежнее состояние. Значит, так нужно тебе! Ты думаешь, что в этом положении он даст нужные показания, в которые поверит суд? Не забывайся, Яровой. Мы поставим тебе в вину не только нелепость тех показаний, которые нельзя принимать в расчет, а и преднамеренное усугубление болезни, вернее ее возобновление у Вовки! И ты ответишь за это!