- Кое-кто в высших эшелонах власти напрочь отвергает возможность нападения Гитлера на СССР, - сказал, завершая беседу, начальник разведуправления. – Но мы-то с тобой знаем, что война неизбежна. И должны быть готовы к ней сами и держать в полной боевой готовности наших людей. Списки твоих людей засекречены и сданы в архив. Каждый из них дал подписку о неразглашении государственной тайны. Это будет ударный кулак на случай войны, армия в тылу врага, которая способна будет разрушить все его коммуникации, сорвать все планы…
Они тепло попрощались, еще не зная, чем обернутся для них их планы подготовки партизанских отрядов и закладки тайников в лесах Белоруссии и Украины…
В тот же день, быстро собрав в дорогу чемоданчик с вещами Фросеньки и детей и вещмешок Сербина, семья помчалась на присланном из наркомата авто на Курский вокзал, где им уже были заказаны проездные документы до станции Иловайское.
Когда за окнами вагона потянулась бескрайняя степь, украшенная острыми курганами терриконов, насыпанными из шахтных пород, Леонид встал у окна в тамбуре и со щемящей тоской смотрел на родные места, узнавая и не узнавая их.
Степь изменилась за тридцать лет его отсутствия. Там, где стелились по ветру ковыли, появились высокие трубы заводов и копры шахт. Там, где вручную добывались жалкие тонны угля и ютились около шахтного ствола ветхие бараки шахтеров, привольно раскинулись целые поселки в рощах серебристых тополей и белоствольных березок. На месте пыльных степных шляхов пролегли ровные, мощеные скальным сланцем дороги, обсаженные по сторонам абрикосой и акацией…
Громыхая колесами на стыках рельс и пыхтя облаками пара, паровоз наконец вкатил состав на станцию Иловайское.
Сербины вышли из вагона и сразу попали в вокзальную сутолоку большой станции. На путях стояло сразу несколько пассажирских поездов, и люди сновали около них, как пчелы около ульев. Вокзальные торговки наперебой предлагали крупные, налитые сладким соком вишни, черешни, клубнику, накрытые чистой холстиной кринки с вареной картошкой, связки лещей и красноперок, вяленных на солнце, толстые шматки сала, украшенные рядами мясных прослоек, густо пересыпанные крупной солью. Шустрые мужички торопливо показывали из-под полы запотевшие кварты с прозрачной, как слеза, горилкой… Все это людское сборище непрерывно перемещалось вдоль вагонов, кричало, гудело, копошилось в необъятных корзинах, выуживая заказанную пассажирами снедь, создавая неповторимый колорит южно-русского вокзала.