шкурой и по привычке положив у изголовья обнаженную шашку, Дато и Гиви,
обвязав копыта коней войлоком, бесшумно выскользнули из Тбилиси через
Дигомские ворота и свернули на обходную тропу. Только шелест плащей и хрип
скакунов нарушали тишину.
На резном балконе, расстегнув ворот и вглядываясь в звездную мглу,
Саакадзе приказывал Эрасти позвать наутро мелика и устабашей амкарств на
большое торговое совещание.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Два всадника осадили коней у сторожевой башни Мухрани. Залаяли собаки.
Торопливо открылись железные ворота. Дато усмехнулся: князья в нетерпении.
Под каменным сводом слуги высоко держали пылающие факелы. Вахтанг, протирая
глаза, с притворной тревогой встретил "барсов": "Почему в такой поздний час
взмылили коней? Здоров ли Георгий? Уж не заболела ли, спаси святой Шио,
княгиня Русудан?"
Дато непроницаемо выслушал лукавящего князя и изысканно заверил его в
цветущем здоровье семьи Саакадзе. Но если главенствующий Мухран-батони не
находится в приятном сне, от Моурави привез он ему спешное слово...
Пока Дато дожидался возвращения Вахтанга, из низких овальных входов,
как из расщелин, высыпали внуки старого князя. Их было множество, все
черноглазые и воинственные. Они тотчас закружили Гиви и увлекли его в глубь
замка, в свой любимый уголок. Там постоянно выли шакалы и урчали медведи...
Старый князь не спал, в опочивальне мерцала синяя лампада, отбрасывая
неясные блики на старинную утварь и оружие. В углу склонился над свитками
старый князь. Переступив порог, Дато осторожно кашлянул.
Мухран-батони с нарочитым удивлением вскинул глаза, потом радушно
поздоровался, предложил отведать еды и вина, отдохнуть с дороги, а утром...
Но Дато сослался на недосуг и просил разрешения изложить важное дело.
Старый князь, сожалея, покачал головой. Люди не умеют ценить мудрость
созерцания. А он хотел показать приобретенную им редкостную чашу времен
царицы Тамар, или - если азнаур любит травлю кабанов в дремучих зарослях -
стоит взглянуть на новый приплод в псарне, сердце усладится.
Но Дато обладал не меньшим дипломатическим терпением и, сокрушаясь, что
лишен счастья немедленно предаться безмятежной охоте, пожелал старинной чаше
никогда не быть пустой. В счастливый день ангела старейшего из Мухран-батони
да искрится в ней дампальское вино, слава погребов Самухрано! В солнечный
день ангела наследника знамени Вахтанга да пенится в ней белое одзисское
вино, восхищенный дар дружественных Эристави Ксанских! В прекрасный день