сводчатом переходе. За трапезой он загадочно разговаривал. И по тому, что
дед подарил ему, Кайхосро, своего любимого коня с золотой отметиной и свой
меч, Кайхосро понял: дед именно его благословляет на главенство в Самухрано.
Но почему? Старший в роде - его отец, Вахтанг, да живет он вечно! Потом дядя
Мирван, потом... Разве самое важное, что он старший внук? И при чем тут
Саакадзе? И то верно: Великий Моурави всячески отличал его в Марткобской
битве. Может, намерен возвести в сан полководца? Нет, рано. А дед, желая
скрыть необузданную радость, продолжал ходить, сдвинув серебряные брови.
Потом снова приезжал Саакадзе, и под черным щитом ночи тайно велись беседы.
Затем - скрытые тьмой гонцы. Вдруг Саакадзе совсем перестал посещать
Самухрано, но зачастил Дато Кавтарадзе, прибывая, как заговорщик, в полночь
и исчезая под утро. И с каждым таким появлением он, Кайхосро, чувствовал
приближение неумолимой судьбы. Уже не волновали запретные поцелуи служанки в
густой листве аллеи, ее розовые покатые плечи; уже не прельщала скачка на
диком коне; уже не торчали лихо подкрученные усики. Томило ожидание... И вот
Кайхосро в смятении оглядывал царские покои Багратидов. Дед говорит:
поможем. Саакадзе говорит: поможем. Настоятель Трифилий говорит: поможем.
Отец, дядя - все хотят помочь. А кто из грузин не знает: хотели воробьи
помочь барсуку летать, да уронили в реку. Если богом не дано - всякая помощь
бесцельна. Опыт старцев, может, придет, но ликование - вряд ли.
Саакадзе облегченно вздохнул. Наконец он, полновластный хозяин Картли,
приступит к устройству дел царства. Кончится навязанный войной Совет князей,
церковь отойдет немного в тень. Тяжела длань католикоса... Кайхосро! Три
года должен он подчиняться воле Моурави. Так условились. "И плата немалая:
царский трон!" - думал Саакадзе, входя в покои правителя на первую беседу.
Фамильная гордость и мягкость подсказали Кайхосро правильное поведение.
Он рассмеялся на подчеркнуто-почтительный поклон, попросил Моурави дарить
ему по-прежнему внимание и наставление. Но Саакадзе желал, чтобы соблюдались
веками освященные правила царского замка, особенно в присутствии князей. И,
изложив начальное мероприятие об освобождении от подушного налога царских
крестьян, участников войны с кизилбашами, просил обдумать и скрепить
подписью указ.
Беседа была коротка, Саакадзе торопился.
Необычно в доме Саакадзе. Едва слышно ступают слуги, осторожно ставя на
скатерть блюда с яствами и подносы с высокими стопками хлебных лепешек.