играть. И правда, у весов уже не было никаких товаров, когда медленно
опустился флаг, означающий, что торговля с горожанами прекратилась и
наступили часы оптовой торговли.
Друзья пересекли площадь. У Темных рядов они вновь остановились,
наблюдая, как с четырех верблюдов сгружали кипы грузинского шелка, вносили в
просторный склад и сбрасывали поверх запыленных тюков.
- Вот почему наш Георгий и с князьями любезен, и с купцами подружился.
Но скоро майданы пробудятся от зимней спячки! - убежденно закончил Даутбек.
Видя слоняющихся "барсов", амкары вздыхали: опять Моурави не прибудет,
- уже несколько дней, как обещал. Вчера площадь поливали, позавчера лавки
приукрашивали, навесы чинили. Вино то ставили на стойки, то уносили в
подвалы. Хотел Моурави товары отобрать для первого каравана в турецкий
пашалык. А сегодня не только нацвали и гзири, даже асасы не появляются,
майдан тоже не полили, не стоит даром тратить воду.
Но именно в эту минуту по Метехскому мосту простучали копыта. Высокий
всадник, сопровождаемый другим, круто завернул на улицу Веселых аробщиков.
- Моурави скачет! - завопил подмастерье, бросив дубить кожу.
- Моурави! Моурави! - понеслось по всему майдану.
Из темных лавок высыпали амкары, возбужденно переговариваясь.
- Вино, вино поставь! - кричал Сиуш ученику, устремляясь навстречу
Саакадзе.
Моурави осадил коня, спрыгнул и шепнул Даутбеку:
- Не отходи далеко - возможно, придется поспорить с твоими любимцами.
На майданной площади сразу стало шумно и тесно. Бежал нацвали, за ним
гзири, протирая сонные глаза. Из-под навесов вылезли асасы и принялись
оттеснять толпу, силясь громкими окликами привлечь на себя внимание Моурави.
Провожаемый амкарами, Саакадзе направился в лавку Сиуша. По пути он
здоровался с уста-башами и старейшими амкарами и с таким удовольствием выпил
преподнесенную ему чашу с янтарным вином, как будто никогда лучшего не
пивал. Следуя его примеру, "барсы" до дна осушали чаши и шумно ставили их на
исколотую шилами стойку.
Саакадзе не дал разыграться веселью и сразу приступил к делу. Снял с
крюка стремена на кожаных ремнях и стал проверять их крепость.
- Таких десять тысяч пусть твое амкарство мне приготовит.
Сиуш от восхищения онемел. Саакадзе тепло улыбнулся в усы:
- Запиши, Эрасти!
Ростом пробовал уздечки, Димитрий рассекал воздух крепкими нагайками,
Гиви стаскивал со стен подпруги. Даутбек и Дато осматривали седла. А Папуна