Филлигер покачал головой.
- Нет, конечно, нет. Но кто говорит тебе, собственно, что Шамбала, они же масоны, были бы для нас плохой точкой для старта? Я думаю, если альтернативой ей является орден «Туле», который уже породил Третий Рейх – якобы, по меньшей мере – почему тогда не пойти к людям, которые сегодня у руля?
- Ты делаешь успехи. Если поверить Штайнеру, и ты ему уже веришь, раз представляешь такую возможность выбора, тогда оба вырезаны из одного и того же дерева. Я еще не могу решиться, чтобы вынести свой окончательный приговор. Но после всего, что до сих пор произошло, я не уверен, является ли Шамбала действительно хорошей альтернативой или, вероятно, только в лучшем случае меньшим из двух зол.
- Послушайте, вы, два героя. Мне как раз пришло в голову еще кое-что.
- Не начинай снова с компакт-дисками!
- Нет, не бойся. Но это все же имеет отношение к тебе, Петер. Собственно, за-метили ли вы, что Карлссон говорил только о Гансе и обо мне?
- Верно. Ну и?
- Это значит, что секретная служба ООН вовсе не знает, возможно, что Петер находится здесь. Он все это время не покидал дом и окопался в комнате наверху за монитором. И так как он такой любитель сумрака, он всегда опускал занавески.
Вайгерт вскочил.
- Конечно! Если они обнаружили меня здесь действительно только вчера, то это значит, что они прослушивают, вероятно, также телефоны Клаудии только со вчерашнего дня. Они ничего не могли знать о беседе с тобой, Петер, в Норвегии. И о твоем прибытии сюда они тоже не знают. Мы...
Клаудию нельзя было остановить.
- Это значит, что мы можем действовать, несмотря на наблюдение, как минимум, еще во время отсрочки казни на эту одну неделю!
- Могу ли я как заинтересованное лицо тоже кое-что сказать об этом?
- Пожалуйста.
- Если это должно означать, например, что я должен пробираться из дома, что-бы вести поиски дальше, то вы ошибаетесь. Во-первых: что бы там ни было, я все равно единственный из нас трех, кто может расшифровать эти чертовы диски. Так как они, по меньшей мере, по-прежнему, наш самый важный след, мы также не можем позволить себе бросить это. Во-вторых: вы забыли, вероятно, что я уехал в Норвегию не для того, чтобы меня оттуда снова вытащили и впутали в какие-то сомнительные дела. Я хочу помочь вам, конечно. Но у меня нет желания, чтобы меня, возможно, тоже посадили. И есть еще «в-третьих». У Ганса есть одна неделя времени, чтобы объявить его решение. Но кто вам сказал, что люди ООН все это время будут сидеть снаружи в своих машинах? Возможно, им станет холодно, и они захотят шнапса. Или они просто перевернут нашу лавочку с ног до головы. Тогда прощай, свобода Филлигера. Понятно?