– Да, – сказал я, удивляясь, кто ему успел сказать.
– Несчастье случилось в том же отделении вивария?
– Да.
– А когда вы узнали, что директор собирается сегодня прийти сюда?
– Позавчера вечером. Виктор Сергеевич сказал, что зайдёт в виварий, но не уточнял когда.
– Очень удачно, что вы сейчас здесь, – продолжал следователь Шутько, – и объяснили нам, почему директор оказался в виварии после работы. – Он отвёл взгляд и спросил как бы походя о чём-то второстепенном: – А вы сами, наверное, часто задерживаетесь?
– Не так уж часто.
– Молодые люди не очень-то любят перерабатывать, – сказал кто-то за спиной следователя.
Замечание задело меня. Шутько повёл плечом, и говоривший осёкся.
– Простите, вы пришли сюда из своей комнаты?
Я кивнул:
– Из лаборатории.
– С вами там были ещё люди?
– С ним была я, – вмешалась Таня. – Михаил Георгиевич, как вы думаете, это несчастный случай или… – Её голос дрожал от напряжения. Я испугался за неё и за то, что подумает следователь.
Но он очень вежливо и как будто чистосердечно ответил:
– Ещё не знаю. На полу у ног директора обнаружена кожура банана. Он мог наступить на неё и неудачно упасть на угол клетки. Подождём заключения эксперта… Вы оба можете идти. Если нетрудно, задержитесь ещё на полчаса в лаборатории…
Уходя, я бросил взгляд «туда». Санитары укладывали труп на носилки. На полу резко белел очерченный мелом контур…
Мы шли, не говоря друг другу ни слова. Так же молча сели на стулья. Затем Таня поднялась и начала переставлять колбы в углу. Я исподтишка наблюдал за ней. На бледных щеках горели лихорадочные пятна, движения порывисты, суетливы…
Вскоре в лабораторию пришли двое: следователь Шутько и с ним какой-то белобрысый. Пушистые волосы нимбом обрамляли его круглое лицо.
– Хочу задать вам обоим ещё несколько вопросов, – сказал Михаил Георгиевич.
– Пожалуйста, – несколько поспешно ответил я.
Таня перестала возиться с колбами и села на стул рядом со мной.
– Между вами, Пётр Петрович, и директором перед его смертью не случилось ссоры? – спросил следователь. Оставалось только удивляться, как быстро работает наше институтское «информбюро».
– Мы спорили, а не ссорились. Это не одно и то же.
– Спасибо, что разъяснили. Можно узнать, по какому поводу возник спор?
– Из-за разных взглядов на проблему.
– Извините, нельзя ли поподробнее?
Круглолицый подался вперёд, повёл маленьким носиком, будто к чему-то принюхивался. Я почувствовал, как во мне растёт непонятное раздражение, пробивается даже сквозь скорбь.
– Вы что же, подозреваете меня?
– Пока мы никого не подозреваем, – сказал Шутько и напомнил: – Вы обещали отвечать на вопросы, а не задавать свои.