Мы работали с рассвета до заката. Одни пускали кровь дереву, пока из него по капле не вытечет вся жизнь, другие вываривали собранный сок и скатывали загустевшую массу в шары. Снаружи воздух был пропитан вонью жженой резины, а в общих палатках — людским потом. Там нигде нельзя было дышать полной грудью. Нас кормили кукурузой, бананами и чем-то непонятным из консервных банок, но я не стал даже пробовать, потому что в железке ничего хорошего для человека вырасти не может. В дальнем углу лагеря поставили большую хижину, где были женщины. После того, как я отработал две недели на каучуке, надсмотрщик дал мне кусочек бумаги и отправил меня к ним. Еще он дал мне кружку ликера, но я вылил все на землю, потому что я видел, как эта жидкость лишает людей разума. Я встал в очередь вместе со всеми. Я был последним и, когда подошел мой черед, солнце уже село и пришла ночь с кваканьем лягушек и криками попугаев.
Она были из племени ила. Это люди с мягким сердцем, в этом племени самые ласковые женщины. Некоторые мужчины готовы идти месяцы, чтобы приблизиться к ила. Они приносят им подарки и охотятся для них в надежде получить одну из их женщин. Я узнал ее, несмотря на ее жалкий вид, потому что моя мать тоже была из племени ила. Она лежала нагая на каком-то тряпье, прикованная за щиколотку к земле. Она была сонная, как будто нанюхалась «йопо» из акации. Она пахла, как больная собака и была мокрой от пота всех мужчин, которые были на ней до того, как я вошел. Она была ростом с ребенка и ее косточки гремели, как камни в ручье. Женщины ила удаляют с тела все волосы, даже ресницы. Они украшают уши перьями и цветами, вдевают отполированные палочки в щеки и ноздри, покрывают все тело рисунками. Красная краска делается из дерева оното, фиолетовая — из пальмового дерева, а для черной используют уголь. Но на ней нечего этого уже не было. Я положил свой мачете на землю и поприветствовал ее, как сестру, имитируя пение птиц и шум реки. Она не ответила. Я сильно ударил по ее по грудной клетке, чтобы проверить, отзовется ли ее дух, но эха не было. Ее душа была очень слаба и не могла мне ответить. Я присел на корточки рядом с ней, дал ей немного попить и стал говорить с ней на языке моей матери. Она открыла глаза и долго на меня смотрела. Я все понял.
Прежде всего, я умылся, но я не тратил зря чистую воду: я набрал в рот воды и стал тоненькой струйкой поливать ладони. Я помыл как следует руки и промокнул лицо. То же самое я сделал с ней, чтобы смыть мужской пот. Я снял штаны, которые мне выдал надсмотрщик. На веревке, которая у меня вокруг пояса, я ношу палочки для разжигания огня, несколько наконечников стрел, свернутые листья табака, деревянный нож с крысиным зубом на конце и кожаный мешочек, где у меня было немного кураре. Я намазал кураре на кончик ножа, наклонился и сделал надрез у нее на шее. Жизнь – дар богов. Охотник убивает, чтобы прокормить свою семью, но он старается не есть мясо своей жертвы, а ждет, чтобы его угостил другой охотник. Иногда, к сожалению, случается, что мужчины убивают друг друга на войне, но воин никогда не причинит вреда женщине или ребенку. Она взглянула на меня своими большими глазами, желтыми, как мед, и, как мне показалось, постаралась улыбнуться в знак благодарности. Ради нее я нарушил главный запрет детей луны и мне придется много сделать, чтобы искупить вину и смыть этот позор. Я подставил свое ухо к ее рту, и она прошептала мне свое имя. Я дважды повторил ее имя в уме, чтобы хорошо запомнить, но не произнес его вслух, потому что не надо беспокоить мертвых. Да, она уже была мертва, хотя сердце все еще билось. Вскоре я увидел, что у нее застыли мышцы живота, груди и конечностей, она перестала дышать, тело изменило цвет, она выдохнула и умерла без борьбы, как умирают маленькие существа.