Замечания мне Толик не сделал, и я решилась на отчаянный шаг. Сейчас я поднимусь, как будто для того, чтобы поставить чашку. А сама приоткрою дверь и взгляну хоть одним глазком. Может, и успею что-нибудь разглядеть, пока меня не прогонят. В том, что меня прогонят, я не сомневалась.
И вдруг меня осенило. Шкаф! Ирочка же говорила, что в шкафу слышимость замечательная. Если нельзя увидеть, так хоть услышать получится.
Не оставляя себе времени на лишние сомнения и раздумья, я подошла к шкафу и, воровато оглянувшись, юркнула внутрь.
Все-таки, офисные шкафы для одежды – хорошая штука. Еще бы перекладина, на которой болтаются «плечики» была расположена чуть повыше. Ну да ладно. Про комфорт забудем на время.
Присев на корточки с чашкой в руке (надо было ее, все-таки, поставить там, снаружи), я попыталась унять чрезмерное сердцебиение, прислонилась ухом к стене и затаила, как могла, дыхание. Слышимость, и правда, была замечательная. Просто не шкаф, а находка для шпиона.
Судя по разговору за тонкой стенкой, подоспела я к самому интересному.
– Трупик свеженький, – ласково журчал голосом толстячок-эксперт. – Двух часов, думаю, не прошло. Скорее, час-полтора. Это кто же его, болезного, так пристроил? И все барахло со стола ссыпано. Явно, следы борьбы. Что скажете, господа сыщики?
– Про следы борьбы мы как-нибудь сами посмотрим, – недовольно отозвался Димыч. – Ты лучше про способ убийства расскажи. Поподробнее. А то уже минут пять вокруг ходишь – ни слова по существу.
– По существу я скажу, когда мы его перевернем… Ты погоди за труп хвататься, я еще не сфотографировал.
– Резинщик, – буркнул Захаров. – Так мы до обеда провозимся.
– Петр Васильевич, вы, как руководитель следственной группы, уймите этого нетерпеливого юношу, – все так же ласково попросил эксперт. – Работу ему какую-нибудь найдите, что ли. Чтобы он ко мне не приставал с глупостями.
– Дмитрий Иванович, вы бы понятых организовали, – робко подал голос третий. По всему выходило – симпатяшка-следователь.
Димыч, ступая почти бесшумно, что было очень неожиданно при его габаритах, вышел в приемную.
Я оцепенела. Сейчас он обнаружит, что меня нет на месте, начнет искать, найдет в шкафу в нелепой позе. И мне придется сгореть от стыда.
Может, пока он будет меня искать, я успею придумать правдоподобную историю, почему я оказалась в шкафу?
С правдоподобностью было туго. Трудно было объяснить, что делает тридцатилетняя посторонняя девица в стенном шкафу, в чужом офисе, сразу после убийства. Еще, чего доброго, подумают, что я имею к этому убийству отношение, а в шкафу прячусь от правосудия.