Есть в селе Воронове еще одно примечательное место — экспериментальное хозяйство «Кленово-Чегодаево», существующее с советских времен, сегодня входит в сотню крупнейших молочных производителей России. Как известно, город и деревня — вещи практически несовместимые. Как собираются уживаться? За ответом на вопрос направляемся на ферму. То, что мы на правильной дороге, подтверждает навозный «аромат»: да вот и сами буренки — уютно расположились на лугу стадом черно-белого окраса. Вокруг раскинулись поля, засаженные по французской технологии белым ползучим клевером и злаками — это позволяет обходиться без химических удобрений. Замдиректора по производству Егора Какоткина застаем в кабинете за изучением показателей надоев и поголовья. Цифры явно радуют: 3300 голов скота ежедневно дают 27 тонн молока, продукция расходится бойко. «Для чего нас брала Москва? Какие планы на земли? — задается вопросами Егор Митрофанович. — Наше хозяйство имеет статус ФГУП при Россельхозакадемии, мы не знаем, защитит ли он нас. Молочное производство — дотационное, еще нужно найти соответствующую статью в столичном бюджете!»
В 500 метрах от молочной фермы построили коттеджный поселок. Люди заселились. Потом ветер поменял направление — и все коровье амбре обрушилось на носы новых соседей. В общем, посыпались жалобы — в районную администрацию, в прокуратуру. «Минуточку! — говорят на ферме. — Наше хозяйство построено еще в 40-е годы прошлого века, а каким ветром вас сюда занесло? Что ж вы розу ветров не изучили? На вашем месте пионерский лагерь был — и ничего. А вы, кстати, нарушили санитарные нормы — надо было выдержать дистанцию в 1,5 километра». В таком конструктивном ключе и идет дискуссия...
Коммунарка
На месте будущего парламентского центра — в поселке Коммунарка — поспевает черная смородина, стройными рядами зеленеет картофельная ботва. Очень зеленый поселок, в котором все друг друга знают. Как только мы двинулись в сторону огородов, нас догнал местный мальчишка с вопросом: «А вы что тут делаете?» Бдительный. Показываем корочки...
«Я от Москвы сюда сбежала, а теперь она меня догоняет», — разводит руками Светлана. Из-за деревьев уже проглядывают высотные новостройки, которые теснят старожилов. Оазисом патриархальности смотрится деревня Столбово. Мы заглядываем в уютный дворик, усаженный анютиными глазками и розами. Нас встречает симпатичная бабуля — Анна Тимофеевна, 88 лет от роду. Она живет тут с юности, и, уж конечно, ее грядущие перемены пугают. Пенсия у бабушки, как у ветерана войны, и так хорошая. Метро, которое обещают построить, ей ни к чему. «Парламент здесь будет, депутаты?» — переспрашивает она с недоверием. Да уж, нешуточная угроза анютиным глазкам и сельскому спокойствию. Внукам, которые приезжают «на деревню к бабушке» и целыми днями гоняют на улице, нашествие города не в кайф — ну разве что удобнее на метро будет сюда добираться… Если, конечно, бабулю по огромной госнужде отсюда не попросят с вещами. Этого, кстати, боятся почти все. Не верят, что государство их не обидит. Тревожатся, что вместо удобных домов с привольными участками будут существовать под крышей однокомнатной панельки — в лучшем случае. Понять их можно: когда в Кремле решали, куда пересаживать новые органы власти, местных жителей спросить не удосужились. «Хоть бы какой референдум провели», — то и дело говорили нам на улицах.