Девушка встала передо мной и не отрывала от меня взгляда, пока я не стал красным как свекла.
— Ну что ж, Морис, до скорого…
В ее голосе звучало едва уловимое презрение. Она вышла из комнаты, и ее каблучки звонко застучали по коридору. Когда их стук затих, Люсия заперла дверь на задвижку. Затем подошла ко мне и раскрыла свои объятия.
А я буквально оцепенел от изумления. Только что Люсия приняла важные касающиеся меня решения, даже меня не спросив. Я был ее игрушкой. Эта мысль меня испугала, но показалась привлекательной.
— Что ты на это скажешь, Морис?
— Я не понимаю…
— Знаешь, все так и есть, как я сказала! Я думала об этом, пока шла съемка. Я займусь твоей карьерой, милый… Я сделаю из тебя великого артиста!
— О, Люсия…
— Вот увидишь! А тем временем я не желаю с тобой расставаться…
Она легонько куснула меня за ухо. Объятия ее обнаженных рук становились все крепче. Я закрыл глаза.
Вечером после съемок мы отправились ко мне за вещами. Я не хотел, чтобы Люсия поднималась вместе со мной. Лифтом я пользоваться не мог, а мое жилище имело уж больно жалкий вид. Но она проявила настойчивость и решила непременно меня сопровождать.
Когда я открыл дверь, Люсия с минутку постояла на пороге, не отваживаясь войти. Она молча разглядывала мою бедную каморку, куда сквозь грязную форточку проникал сероватый свет. Всю обстановку составляли кровать, белый деревянный стенной шкафчик, на котором стояла газовая плитка, и стул. Единственным комфортом этой напоминающей тюремную камеру комнатенки являлась маленькая раковина.
— Видите, — прошептал я, — полнейшее убожество.
Я стыдился открытой консервной баночки из-под сардин, лежавшей на шкафчике рядом с молочной бутылкой и моей зубной щеткой…
Кровать была разобрана, постельное белье не менялось уже около месяца.
Наконец Люсия вошла и, обернувшись ко мне, улыбнулась.
— Это чудесно, Морис!
— Вы смеетесь надо мной?
— Ах, ты не можешь понять, насколько трогательна эта комнатка. Как невинна… Чиста… Здесь пахнет юношей…
Я не знал как себя вести. Я чувствовал, что слова Люсии искренни, но относил ее взволнованность насчет некоторого снобизма, и в самом деле не понимая, что она могла найти живописного в душной неуютной норе с затхлым воздухом.
Люсия подошла к кровати, над которой висела фотография моей матери. Люсия взглянула на снимок.
— Это твоя мать? — спросила она.
— Да.
— И давно сделана фотография?
— В прошлом году…
— Боже, как она молодо выглядит!
Подошел поближе и я. Мама улыбалась мне со снимка. Рядом с ней стоял Вилли, наша старая овчарка… А на заднем плане виднелись соседские розочки, образующие живую изгородь. Мама и впрямь молодо выглядела. Гораздо моложе, чем Люсия.