Я должна рассказать тебе о моем Бене. Это канарейка которую мне подарили летом. В последнее время он становится таким удивительно ручным, что мне кажется, будто это не птичка, а сказочный принц, поселившийся со мной чтобы развлекать меня. Дверца его клетки теперь всегда остается открытой, и он влетает и вылетает из нее, когда хочет. Это славный, бойкий и любопытный малый и охотно летает по всей комнате, пробует каждый новый для него предмет клювом, чтобы проверить, нельзя ли его есть, а потом садится, чтобы узнать, удобно ли на нем сидеть. Свое отражение в зеркале он принимает за другую канарейку и иногда целых полчаса сидит на подушечке для булавок, щебечет и ухаживает за своим отражением. Наблюдать за ним — одно из моих самых приятных развлечений, особенно сейчас, когда я так много времени провожу в постели. Иногда он прячется и сидит так неподвижно, что я не могу догадаться, где он. Но стоит мне позвать: «Бен, Бен!» — и протянуть палец, слышится шорох крылышек, он вылетает и садится на мой палии,. Он совсем не боится и часто сидит у меня на голове или на плече, целует меня своим клювиком. Сейчас он рядом, на подушке, наскакивает на мой карандаш, к которому смертельно меня ревнует. То же самое с моими расческами и щетками для волос, если я пытаюсь причесаться: он хочет, чтобы я играла только с ним. Я очень хотела бы показать его вам с Кловер.
Маленькая Элен только что пришла ко мне с бисквитным тортом, который сама покрыла глазурью. Она шлет вам привет и говорит, что, когда вы следующим летом приедете навестить меня, она сделает для вас такой же торт. До свидания, моя Кейти. Мне не о чем было писать, и я написала все это, так как не люблю подолгу молчать, а также не хочу, чтобы ты подумала, будто тебя забыла
твоя любящая кузина
Элен.
Р.S.Когда будешь выходить на прогулки зимой, непременно надевай теплое пальто. И еще, Кейти, дорогая,ты должна есть мясо каждый день. Вероятно, теперь, когда становится холодно, миссис Нипсон откажется от своих любимых пудингов; но если нет. напиши папе".
— Она вся в этом письме, правда? — заметила Кейти. — Так мало говорит о своей болезни, такая оживленная и веселая, я ведь она действительно тяжело больна. Папа написал «тяжелый приступ». Она самая милая на свете — после папы, я хочу сказать.
— Да, это правда. Другой такой нет. Я очень надеюсь, что мы сможем навестить ее следующим летом. Теперь мой черед читать. Ума не приложу, от кого это письмо. О, от Кларенса! Я не могу тебе его показать, Кейти. Я обещала никому не показывать его писем, даже тебе!