— Ты не прав! — отрезал Цагоев — хотя…
Он подумал, говорить или нет.
— Слыхал про дело Полякова?
— Нет.
— Генерал ГРУ. Резидентом был, потом отозвали, в военно-дипломатическую академию поставили. Преподавать. Недавно разоблачили, оказалось, американский агент, еб его мать! — выругался Цагоев и добавил — двадцать лет на них работал. Выдал несколько курсов, с. а, полторы тысячи человек, американцам — всех, под ноль. Так что — может быть, ты хорошо сделал, что не вляпался в эту учебу, будь она неладна.
Скворцов ничего не ответил, потому что не знал, что на это можно ответить.
— Имей в виду, на тебя в Москве большие виды имеют. Знаешь языки. Отец с третьей категорией допуска[105]. Мать — со второй. Боевой опыт.
— А он? — Скворцов кивнул назад.
— Он — нет. Языков не знает. Приметный, да и…
Цагоев снова подумал, прежде чем сказать.
— Мое мнение, не будет из него разведчика. Не для этого он. Служить — будет. Но не разведчиком. А вот ты — далеко пойдешь. На любой холод[106]. И это не только мое мнение.
Скворцов понял — чье. Того старика, с которым они были в Пакистане. Он так и не знал, как его зовут на самом деле — потому что ни к чему это знать.
— Это братка мой.
— Не дури — угрюмо сказал Цагоев.
— Я и не дурю.
— Подумай. Пока время есть. Теперь — что тут творится?
— Как чего? Трудовые крестьяне Афганистана, вооруженные бессмертными идеями великого Ленина…
— Ты чего?! — спросил полковник Цагоев лейтенанта Скворцова.
Скворцов понял, что перегнул. Не время, не место… и не факт, что он прав.
— Короче, не все так хорошо, не все так плохо. Заметили, какое в Кандагаре строительство идет, тащ полковник?
— Заметил.
— Переселение идет. Похоже, что лет через десять, если не раньше, будет два Афганистана. Здесь — уже не осталось таджиков, узбеков, даже на базарах. Оттуда — приезжают пуштуны. Кандагар всегда был второй столицей Афганистана, и нет никаких проблем, чтобы ему стать первым. Вопрос будет — в том, как разделятся, мирно или с кровью. И где.
— Да это понятно — полковник если и удивился, то несильно — вопрос в том, как на это Москва посмотрит. В какой край опять кидаться будем. А что про Асефи.
— Я человек маленький.
— Ты комсомолец — издевнулся полковник — комсомолец маленьким не бывает, это политически незрелое мнение.
Как ни странно — и Скворцов и Шило были комсомольцами. Где-то в сейфе лежали их комсомольские билеты, из денежного довольствия вычитали взносы…
— Мое дело маленькое — повторил Скворцов — на вид тут все правильные. Политически грамотные. Тот же Асефи — соловьем поет. А как копнешь…