От крепкого кофе и от спертого воздуха, слоями стоящего в кухне, у молодого человека кружилась голова, но он героически кивнул. Ритуал с превращением зерен в божественный напиток повторился.
- Никита, несомненно слыл красавчиком! Глупые гусыни, навроде Любки, западают на такие, с позволения сказать, смазливые мордашки…
- А Любка это?…
- Любка – это соседка со второго этажа. Фифа, фу ты, ну ты! Идет, головы не повернет. Поздороваться или здоровьем поинтересоваться – Боже упаси! Ниже ее королевского достоинства! Как же, Светкина дочура! (Буров вспомнил монументальную Светлану Сергеевну с перекошенным от ярости и праведного гнева лицом. Вот оно как!) Светка тоже шалава, особенно по молодости была, пока не разъелась, но дочура ей фору даст! А уж за Киткой бегала, как кошка мартовская! Смотреть противно было… Женщина обязана блюсти честь! – старушка со значением поглядела на Бурова и тот всем лицом выразил согласие. Причем сразу со всем выше сказанным – от шалавы Любки до соблюдения чести всеми женщинами, какие есть на свете.
- Маменька моя покойная глаза не осмеливалась поднимать на посторонних то мужчин, - ударилась в сентиментальность Роза Самуиловна, даже край кружевного платочка к уголку глаза поднесла. - В гости если приходили, то улыбнется и сидит весь вечер возле мужа, как положено. Ни каких танцулек с посторонними, ни каких авансов! И я, до свадьбы даже за руку не позволяла себя брать! Мужу непорочная досталась, - голос ее изменился, потеплел, исчезли склочные нотки. - Это сейчас не ценится, а раньше и замуж бы не взяли… порченую-то, застыдили, во дворе пальцами показывали, а в приличный дом не пригласили…Погиб муж мой рано, и не пожили толком. Даже деток не успели завести, - и она смахнула платочком искреннюю, горькую набежавшую слезку с морщинистой щеки.
- Роза Самуиловна, откуда Вы знаете о том, что брат Никиты женат и что у него дети? – воспользовался Алексей образовавшейся в монологе паузой.
- Слышала, – не смущаясь ответила Роза Самуиловна, возвращаясь в привычный образ вездесущей соседки-правдоискательницы. – У меня как-то давно, по весне, розетка выпала, аккурат в той стене, что между нашими квартирами. Между прочим…Между прочим ведь чуть меня не спалил! Вот как строили в довоенное время, на страх, на совесть! А жили бы в коробках этих новостроенных – все соседи бы пострадали! Да, о чем я? – она потеребила серебряную ложечку на фарфоровом блюдечке. - О розетке… Я позвонила в жилконтору… Я старая, наивная женщина, во мне живет надежда, что каждый должен добросовестно выполнять ту работу, за которую он получает зарплату. В общем, мастера мне не прислали до сих пор. Так вот, молодой человек, у нас чтят героев труда и старых людей, так вот! Ну, как-то сижу я вечером, читаю, вдруг разговор… Прямо рядом! Я испугалась – думала воры залезли. Теперь же такое запросто, посмотрите в телевизоре! Подумаешь хозяева дома, по голове им, что б не мешались и все дела. Страшное время, страшное… Вы вот Сталина ругаете. Злодей он, шизофреник, садист… А при нем подобного даже представить нельзя было. Даже представить! Хозяин он был, настоящий хозяин. Строг, конечно, а как иначе? Вот, вот вам иначе! Демократия, гласность, получите, распишитесь… Да, о чем я? А… голоса я услышала… Прислушалась, а это Китка с братом отношения выясняют. Кричат, бранятся! Ни какого воспитания…