Грейнджер слегка шевельнула пальцами, и вокруг ее кистей материализовались две большие, полупрозрачные, перетекающие чернотой суставчатые перчатки с длинными, загнутыми когтями.
- Тебе... нравится... так развлекаться? - словно силой выталкивая слова через сжатое горло, отрывисто прошептала она, опустив голову, будто и не замечала разозленного врага. Упавшие на лоб волосы закрыли ей глаза, уголки губ раздвинулись в неприятной полуулыбке.
- Тогда я тоже сейчас... с тобой развлекусь... со всеми вами...
Гермиона выбросила вперед руку с растопыренными призрачными пальцами-когтями, и неведомая сила резко подбросила поднимающегося Упивающегося на несколько метров вверх, распяв в воздухе наподобие морской звезды.
Пальцы девушки дернулись, и руки и ноги вольдемортового слуги, словно растянутые на невидимой дыбе, захрустев, чуть потянулись в разные стороны. Помещение общей спальни прорезал крик.
- Что, неужели больно? - как-то спокойно, даже слишком спокойно спросила Грейнджер. И продолжила: - Да нет, это еще не больно... А вот это — думаю, да... - и чуть повернула кисть, резко разведя когти своей чудовищной перчатки.
С омерзительным звуком рвущихся мышц и ломающихся суставов, ноги и руки Упивающегося скрутило и вырвало из туловища, в фонтанах крови отбросив в разные стороны. Успевший только страшно и дико вскрикнуть, он буквально захлебнулся в чудовищной боли, пронзившей его искалеченное тело. При таких травмах люди, как правило, умирают от болевого шока еще раньше, чем от кровопотери, но в планы Грейнджер явно не входило даровать нелюдю избавительное забытье, и в него тут же полетело заклинание, призванное держать в сознании даже полумертвого. А Гермиона, помедлив несколько секунд и полюбовавшись на дергающийся в немом крике обильно истекающий кровью обрубок, сжала перчатку в кулак. Туловище с головой смяло в комок, как куклу из папье-маше, и то, что еще минуту назад было человеком, с громким, мокрым шлепком упало на пол в натекшую красную лужу, представляя собой мешанину из мяса, костей и пропитанных кровью тряпок.
Бедная девчушка, расширенными глазами глядя на разыгравшуюся перед ней кошмарную сцену, зажала рот руками и окаменела от страха, уже не зная, кого ей бояться больше — разгромивших интернат убийц и насильников или жуткую девушку, играючи и с удовольствием разорвавшую на куски одного из них.
А та присела рядом со сжавшейся в комочек девочкой и словно не замечая ни ее страха, ни облекших ее кисти призрачных когтистых перчаток, провела пальцами по спутанным волосам: