За границей Ленин получал, по его собственному выражению, «архи–скудные известии» о русской революции. И несмотря на это, еще в первых откликах на революцию Ленин дал исключительно глубокий научный анализ создавшейся исторической обстановки и, исходя из этого, с гениальной прозорливостью определил направление дальнейшего развития России. Получив первое известие о победе Февральской революции в России, Владимир Ильич писал 3 марта 1917 года: «Этот «первый этап первой (из порождаемых войной) революции» не будет ни последним ни только русским».
В статьях и письмах, написанных в марте 1917 года, Ленин разработал все важнейшие вопросы, связанные с переходом к новому, социалистическому этапу революции: об отношении к Временному правительству, о войне, о Советах, о вооружении рабочих, об отношении к другим партиям и т. д. Все это есть в «Письмах из далека», прологе знаменитых Апрельских тезисов.
В эмиграции я очень часто встречался с Владимиром Ильичем. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что после Февральской революции почти каждый наш разговор так или иначе сводился на возвращение. Ленин рвался в Россию.
Но как это сделать? Все пути сообщения находились в руках Англии и Франции. Правительства этих государств прекрасно понимали, какую опасность несет присутствие Владимира Ильича в революционном Петрограде. В день его приезда английское посольство передало в русское министерство иностранных дел записку. В ней говорилось о том, что Ленин — хороший организатор и крайне опасный человек, и, весьма вероятно, он будет иметь многочисленных последователей в Петрограде.
Просить помощи у Временного правительства было безнадежно. Оставался только один путь — через Германию.
Наконец удалось добиться разрешения на отъезд в Россию. Фриц Платтен, рабочий — металлист по профессии, секретарь Швейцарской социалистической партии левого крыла, заключил с германскими представителями соглашение. По этому соглашению пропуск давался русским эмигрантам, независимо от их отношения к войне.
Владимир Ильич ходил радостный.
Надежда Константиновна шутила над ним, вспоминая, как Ильич сначала собирался связаться с контрабандистами, а потом, после нескольких бессонных ночей, вдруг заявил, что поедет с паспортом немого шведа. Отговорить его удалось, только сказав, что, если он начнет ночью кричать: «Сволочь меньшевики, сволочь меньшевики!» — все сразу узнают, что он не только не немой, но и не швед.
Владимир Ильич лукаво посмеивался:
— А что? Неверно? Такие они и есть.
И вот мы на вокзале. Третий звонок. Коротко рявкнул паровоз, и медленно поплыло назад светленькое здание вокзала. Тридцать два человека выехали в Россию.