Смолину
пришло в голову,
что сия персона
очень даже
свободно может
претендовать
на роль того
самого загадочного
кукловода,
которого они
никак не могли
вычислить.
Во-первых, оголодал,
а поскольку
моральных
устоев и принципов
не более чем
у сношающегося
кролика, вполне
может удариться
в откровенный
криминал. Во-вторых,
уж он-то прекрасно
разбирается,
скажем, в истинной
стоимости
картин Бедрыгина.
В-третьих, за
двадцать лет
оброс связями,
знакомствами,
ходы-выходы
знает. Само по
себе это не
способно принести
денег, но зато
помогает
проворачивать
темные комбинации
и отмазывать
сообщников.
Заманчивая
версия. И все
же нестыковок,
неувязок и
темных мест
тут масса. Похоже,
именно он снял
Дашеньке ту
квартирку и,
помимо эротических
забав, использовал
девочку еще
и как неплохой
инструмент
в истории с
сорвавшейся
покражей картин.
Чрезвычайно
похоже на правду…
но вот как его
пристегнуть
ко всем прочим
невзгодам и
каверзам,
обрушившимся
на шантарскую
антикварку?
Анжерову-то
какой смысл
и какая выгода
напускать на
магазины гражданина
майора Летягина?
И какое отношение
он может иметь
к непонятным
до сих пор наездам
на Шевалье?
Нет, пожалуй,
не стоит искать
за всеми непонятками
единой зловещей
фигуры. Все по
отдельности,
все само по
себе. Просто
в жизни так
частенько
случается:
неприятности
вдруг навалятся
косяком, с разных
направлений,
и нет за ними
одного коварного
злодея, так уж
сплелось, вот
и все…
— Но
«Камри»-то не
на него записана,
а? — спросил
он.
— Ага, —
сказал Шварц. —
Записана она
на какую-то
девку восьмидесятого
года рождения,
с проспекта
Авиаторов. Кем
ему эта девка
приходится,
троюродной
племянницей
или очередной
шлюхой, я пока
не выяснил. Мы
ж не контора,
по зернышку
клевать приходится.
Трудно…
— Да
ладно, я тебя
и не виновачу
ни в чем, — сказал
Смолин. — А с
адвокатом что
там?
Шварц
заглянул в
коричневый
блокнот:
— Некто
Косов Виталий
Павлович, вольный
вроде бы стрелок
— ни в каких
крупных юридических
конторах не
подвизается,
фирмочки своей
не имеет. Кустарь-надомник,
ага…
— Что
еще позволяет
с ходу отвести
ему место на
лесенке, —
подумав, сказал
Смолин. — Одиночка
— еще не обязательно
мелочь…
— Ну
да. Что будешь
делать?
— Если
откровенно,
я просто не
представляю,
что делать, —
честно признался
Смолин. — И не
знаю, нужно ли
что-то делать.
Картины мы от
загребущих
ручек спасли…
а что, собственно,
дальше? Нам
Эдик вроде бы
дорогу не переходит,
ничему не пакостит,
конкуренции
не составляет
— в чем?! Дали
ему по лапам,
когда этого
потребовала
ситуация, и
все… Дальше-то
что? Никак я не
думаю, что он
нам вендетту
объявит — не
того полета
птичка, кишка
тонка и ручки
слабенькие…
Вот и хрен с
ним. Или у тебя
есть идеи?