Положение крестьян действительно ужасно. Их грабят и правительство и помещики, каждый в свою пользу. Тут я согласен с вами. С крепостным правом надо бороться. Необходимо уничтожить рабство. Но именно в России лучшими людьми начата сейчас борьба за уничтожение крепостного права. И есть надежда, что рано или поздно русские крестьяне добьются свободы. Разумеется, тогда придет спасение и для наших крестьян, они сбросят с шеи ярмо рабства. Вот на что мы должны надеяться. Другого пути у нас нет. К чему может привести наше восстание? К тому, что Гурию захватит Персия или Турция, которые зарятся на нас, как коршун на цыпленка. Наше крестьянство должно равняться по русскому крестьянству, добиваться свободы вместе с русским крестьянином. Если случится, что крестьяне в России не добьются ничего миром и восстанут, тогда, конечно, и наши крестьяне не могут стоять в стороне, сложа руки; они должны будут последовать примеру русских и бороться за свободу...
Гости, кто хмуро, кто с удивлением слушали Георгия. Совершенно по разному вели себя Иване и Бесиа. Скорбь легла на лицо Бесиа; он плотно сжимал губы, ноздри его широко раздувались, время от времени он проводил по лбу правой рукой.
Длинный, чуть покривившийся нос Иване словно еще больше удлинился; узкие мутные глазки его блестели; губы иногда чуть заметно шевелились. Длинными руками он водил по лицу, на котором клочьями торчали реденькие бледножелтые волосы. Иногда он злобно поглядывал исподлобья на Симона и Бесиа.
— Мой же брат меня опозорил, как говорится в пословице! — воскликнул сердито Иване, когда Георгий умолк, и сразу направился во двор. — Симон меня подвел. Не надо было мне ходить к тебе!
За Иване встали остальные. Им тоже не понравилась речь Георгия. Кроме Бесиа и Симона, никто не попрощался с ним.
— Нет у него совести, — начал Иване, когда отошли они от дома Георгия.
Все поддержали его, все бранили Георгия. Один из крестьян заметил, что Георгий не перекрестился при виде иконы, вероятно, он вовсе и не православный... Все, кроме Симона, бранили Бесиа.
— Ты отыскал этого глупца. Если он выдаст нас: властям, то только ты и будешь в ответе.
— Пропали мы, предаст он нас! — твердили они. Особенно горячился Иване. Наконец, вспыльчивый:
Бесиа потерял терпение.
— Ты потому упрекаешь других, что хочешь повернуть дело на свой лад. Не дай нам бог этого Общее дело на лад одного, да еще такого, как ты, не может пойти. Других упрекаешь в предательстве, а сам не раз шел против брата своего! — накинулся Бесиа на Иване.