— Эх ты! — воскликнул Каппа. — Это ведь у тебя опалы? Вот это да! Вот это я понимаю! Дай немного!
— Еще какие, — хмыкнул Таллео с мрачной гордостью. — Таких даже у твоего мастера нет. Волшебство на всяком мусоре не работает. Тут нужен качественный материал. А где ты сейчас достанешь качественный опал? Настоящий?
— Ну а ты где достал? Дай немного, у тебя вон их сколько! Ну дай!
— Где, где. Украл. Что за вопросы дурацкие. Я бы купил, говорю. Но такие уже лет двести не продаются. Ладно, дам, потом. Не мешай.
Таллео развернул просаленную бумагу. В свертке оказался ком липучки. Распространился отвратительный запах. Каппа поморщился и отвернул голову.
— Ничего не могу поделать, — отрезал Таллео, отковыривая маленькие кусочки и насаживая на них опалы-горошинки. — Волшебство иногда и воняет. Другого еще не придумали.
— А можно?
— Можно сделать на скипидаре. Но во-первых, вонять будет почти также. Во-вторых, скипидарные хуже приклеиваются. А тут нужно просто касание.
Закончив насаживать горошины на липучку, Таллео тщательно закрыл жестянку, завернул остаток липучки в бумагу, спрятал все вещи в мешок. Затем сгреб горошинки на бумагу, поднялся и стал подбрасывать к потолку. Вскоре квадратный проем был окружен пунктиром маленьких блестящих звездочек.
— Видел, как прилипает? На скипидарных ты бы сейчас намучился, как не знаю кто, блин. Не нравится ему, что воняет. — Таллео с раздражением хмыкнул.
— Да ладно, — отозвался Каппа, оглядывая искорки под потолком. — У нас тоже, знаешь, не клумба. Иногда воняет еще не так... Зато потом красиво!
— Здесь тоже потом красиво... Если живы останемся.
Таллео достал свиток с заклинаниями, развернул и начал читать, глухим и зловещим голосом. По мере того как заклинание разворачивалось, опаловые горошины под потолком разгорались пронзительным янтарно-прозрачным светом. Таллео с некоторой опаской оглядывал, как огоньки превращаются в яркие злые звезды. Он попятился к выходу.
— Каппа, назад!
Последнюю строчку Таллео дочитал уже в коридоре. Едва мальчики успели спрятаться за стеной по сторонам от входа, как раздался хлопок, от которого уши как будто забило колючим сухим песком. В проем вырвался сноп белого света. Когда свет погас, из черноты камеры пахнуло горячим камнем.
— Огненный душ по другому не снимешь, — отозвался Таллео, потирая глаза. — Фонарь не разбил?
— Да цел твой фонарь, ворюга. И что?
Таллео забрал фонарь, повесил на шею, снова вошел в камеру. Вся камера была покрыта слоем копоти.
— Не испачкайся.