Как известно — если не хочешь служить, проблем нет, не служи. Дело добровольное, если ты конечно не дворянин и не казак. Будешь податей немного больше платить, но и только в конце концов подати они и есть подати. Но Дмитрий Ярцев был не из тех, кто раздумывает служить или нет — он с детства был уверен в том, что пойдет в армию.
Он родился в Москве — но когда был маленьким — его семья переехала в Бухару, потому что отцу предложили хорошую должность на месторождениях с перспективой изрядного карьерного роста. И сколько себя помнил Дмитрий — он рос на Востоке в окружении иссушенной земли, солончаков, нефтяных качалок и выездов на базар, где торговцы говорили на нерусских языках, которые он быстро выучил, и наперебой предлагали попробовать хурму и инжир.
Ему повезло в двух вещах. Его дед — был из тех, чьи портреты висят в комнатах военной подготовки.[58] Он происходил из казаков, долгие годы пробыл в Йемене и вообще — на Востоке, участвуя в замирении, где и умер — не выдержало сердце. Он даже по портрету не был похож на русского — сухой, жилистый, с обветренным лицом и аккуратно подстриженными усами — он был снят на каком-то аэродроме в окружении суровых, с обветренными лицами мужиков с оружием. Дмитрий отнес это фото в фотоателье — и фотомастер сделал на основе его фотопортрет, который Дмитрий с гордостью принес в гимназию. Этот портрет висел все время, пока он учился там — напоминая, кем нужно быть, чтобы удостоиться такой чести.
Второе, в чем ему повезло — это скаут-мастер. Бывший танкист, суровый и крепкий дядька, мастер на все руки, готовый горой стоять за своих «птенцов» — как он их презрительно называл первое время. Называть то называл — но при выпуске из гимназии Дмитрий умел починить любую машину, построить примитивный дом из глиняных кирпичей и соломы — не укрытие, а именно дом, найти воду там, где ее отродясь не было, подняться по скале и спуститься со скал, пройти километров пятьдесят горными дорогами и не устать. И, конечно же, он собирался идти вольноопределяющимся, чтобы потом сдать экзамен и учиться на офицера. Все это — было против воли отца, прицепившего себе на темно-синий парадный мундир ромбик с римской цифрой VIII[59] и определенно собирающийся выйти на заслуженный отдых со скрещенными шпалами. Он видел сына уважаемым человеком, нефтедобытчиком, инженером опреснительных установок, специалистом по переработке нефти, геологоразведчиком. Сын же решил стать военным — портрет деда стоял перед глазами и требовал быть не хуже.
Их часть — базировалась совсем неподалеку, она прикрывала южное направление. Вот только по прибытии в часть его ждало первое разочарование: командир бронебригады скептическим хмыкнул, глядя на здоровяка ростом сто девяносто три сантиметра — а потом встал из-за стола — и Дмитрий все сразу понял. С его то ростом, да в тесный отсек боевой машины…