Убийство на улице Длинной или Первое дело Глюка (Глюк) - страница 10

Ну, тут и вовсе Константин Аркадьевич возликовал. Еще и политический! Раз такие слова употребляет : "товарищи", "труд" – точно, политический!

— В партиях каких-либо, в кружках состоите? В беспорядках студенческих или иных каких участие принимали? — закинул еще один крючок Константин Аркадьевич, внутренне трепеща.

Студентик усмехнулся так нагловато-снисходительно, и с улыбочкой этой отвечал:

— Не был, не состоял, не участвовал. Имея на руках мать вдову и сестрицу на выданье, при весьма стесненных средствах, вынужден зарабатывать презренный металл, так что временем на занятия политикою не располагаю.

— Это мы выясним, — зловеще пошевелил усами околоточный надзиратель.

Студент снова усмехнулся, но ничего не сказал.

Константин Аркадьевич уж и вовсе было собрался объявить о задержании студента для выяснения подозрительных обстоятельств, как был прерван неожиданным шумом: зашуршали платья, зазвенели детские голоса, зажурчали голоса девичьи, загудел чей-то бас.

Это барышни возвращались с прогулки, а басом гудела высокая худая старуха, весьма по моде одетая: шляпа колесом, перчатки до локтей (а локти острые, шершавые – старушечьи), платье же из чего-то шуршащего, переливчатого, довольно для старухи светлое, синего бледного оттенка, и с короткими рукавчиками.

И еще пухленькая девочка лет так эдак пятнадцати, цветущий розанчик: щечки румяны, и с ямочкой аппетитной, глазки голубы, подбородочек кругленький. Одета по-простому, в платьице ситцевое и фартушек, на головке чепчик, только локончик золотистый сбоку выбивается. Бонна, должно быть, дитя милое.

А барышни в белых одинаковых платьях, в соломенных аккуратных шляпках, с зонтиками: картинка с открытки, да и только! Константин Аркадьич даже замурлыкал в усы. "Барышня" — само слово такое… воздушное, нежное, как пирожное безе, до коих Константин Аркадьич был великий охотник. "Барышня" – это блестящие глазки, розовые губки, тонкий стан, изящная ножка в элегантном ботинке…

Однако при ближайшем рассмотрении барышни Константина Аркадьича разочаровали.

Высоки чрезмерно (чтоб не сказать "долговязы"), тощи – никаких тебе соблазнительных округлостей; и глаза вовсе не блестящие, и носы длинны, а губы тонки. У старшей, Анны, еще и весь лоб в прыщах, тщательно запудренных. И то – юны еще очень, Анне четырнадцать, а Анастасии и вовсе тринадцать.

— Софи, друг мой! — в нос произнесла госпожа Новикова, направляясь к барышням и старухе — как можно! По такой жаре, и без завтрака! Агафья же совсем не в себе, я уж Паране велела что-нибудь легкое приготовить, хоть бы тот же омлет…