С судом было еще проще: старший следователь окружного суда жил с мадам Лискович в одном доме, только мадам Лискович – в третьем этаже окнами во двор, а господин Чемоданов – в бельэтаже, окнами на Троицкую улицу. С господином Чемодановым мадам Лискович знакома доселе не была, но раскланивалась с его супругой.
Господин Чемоданов пообещал помочь, во всяком случае, заняться этим делом.
Родственный визит к господину Понятковичу, рассказ о несчастной сестре мадам Лискович, госпоже Гороховой, горькой вдовице, и о сыне ее (очень хороший мальчик, заботливый, не пьет, не курит, политикой не интересуется, матери помогает!) – и несколько слезинок, и несколько вздохов…
Господин Поняткович развел руками: дело пока что в стадии расследования, прокуратура им не занимается. Можно бы, конечно, взять под прокурорский контроль, но – как это попонятнее выразиться? Оснований пока что мало. Вот если бы дело это привлекло внимание общественности…
Ах, общественности? Ну так привлечем! — мадам Квасницкая, мама Лени Квасницкого, приходилась родственницей самой мадам Лискович. Родственницей не очень далекой – двоюродной сестрой, и, в отличие от господина Понятковича, родство не признающей. Но как раз это-то непризнание относилось к тому роду препятствий, каковых в случае надобности просто не замечают. Да еще такая удачная оказия — супруги Квасницкие уехали на Кислые Кавказские Воды, а газеты ("Коммерсант Юга" и "Вестник Юга") господин Квасницкий оставил на сына Леню.
А дальше уже было совсем просто: Леня, по своей журналистской практике знакомый с почти всеми большими людьми города, поехал к Цванцигеру, обеспокоенный судьбой родственника (получается, что студент Горохов, подозреваемый в убийстве, приходился Лене троюродным братом). Цванцигер, заломив ручки, закричал, что не хочет иметь с этим делом ничего общего, и жалеет, что пустил на дачу чужих людей, и вообще он эту дачу продаст, а купит новую, в Люстдорфе или даже на Каролино-Бугазе…
Но, покричав, дал записку к госпоже Новиковой; и Леня Квасницкий был в тот же вечер на даче принят, обласкан, напоен чаем; и томная, изнывающая от жары Елизавета Александровна поведала Квасницкому о смерти "бедняжки Мими", и о странном околоточном, похожем на парикмахера, и с надушенными, как у парикмахера, усами, и о том, как увели студента, и прислугу, и "этого звероподобного садовника"…
Леня Квасницкий госпожу Новикову очаровал (в родстве со студентом он, конечно, Елизавете Александровне не признался).
Прощаясь, госпожа Новикова протянула ему пухленькую ручку для поцелуя, и пригласила заходить, буде он окажется в этих краях.