Возможно, вы тут иронически усмехнетесь – прекраснодушием страдал Феликс Францевич Глюк, некоторою наивностию… Пожалуй, что вы правы – страдал Глюк и наивностью, и прекраснодушием. Но, во-первых, был он еще молод, а во-вторых, все мы чем-то да страдаем, лучше уж страдать наивным прекраснодушием, нежели желчным цинизмом.
Однако вернемся к списку.
Вы, должно быть, заметили, что список сей страдал некоторою неполнотою, особенно мало информации записано было в той его части, что касалась гостей, посетивших в тот роковой вечер госпожу Новикову на даче. Объяснялось это просто: околоточный надзиратель, Заславский Константин Аркадьевич, пока еще про гостей госпожи Новиковой не успел ничего выяснить, только фамилии установил. Да и в списках, куда вошли домочадцы и прислуга, тоже белых пятен хватало.
При всем том расследование только начиналось, и завтрашний разговор с Полоцкой, Софьей Матвеевной, кое-что мог прояснить, а возможно, и не кое-что, а очень многое…
————————————-
*денег (од.)
— Феликс, вчера ты целый день болтался неизвестно где, а племянник мадам Лискович до сих пор сидит! — сказала мадам Глюк, придвинула к себе масленку, сняла крышку и стала тоненько намазывать масло на булочку. Солнечный лучик, проникнув в щель между задернутыми занавесками, переломался о граненую крышку масленки и пустил в глаза Феликсу Францевичу жирного зайца. Глюк отгородился от зайца газетой "Вестник юга".
— Феликс, не закрывайся газетой, когда мать с тобой разговаривает. Катя с утра ходила в лавку за сахаром, приказчик сказал, что племянника хозяйки еще не выпустили. Неужели так трудно найти убийцу? Чем же ты тогда занимался?
Ах, мадам Глюк, вы даже представить себе не могли бы, как трудно найти убийцу!
Особенно человеку случайному, ни к полиции, ни к прокуратуре, ни даже к суду отношения не имеющему – такому как Глюк, Феликс Францевич. И полицмейстер, Михаил Дмитриевич Воскобойников, против участия Феликса Францевича в расследовании возразил решительно, и в сильном раздражении.
Впрочем, полицмейстера можно понять, посочувствовать ему даже. Город большой – жителей почти полмиллиона, только своих, а приезжие! Город портовый, а где порт – там моряки, а где моряки – там и пьяные драки, и с поножовщиною, а порою и со смертельным исходом: сами понимаете, после долгого плавания душа у морского человека томится, а томление выхода требует. И контрабандисты, и бандиты, и что ни день – то труп: или в подворотне кого-то прирезали, или в переулке оглоушили; что ему, полицмейстеру, убийство какой-то гувернантки, к тому же вовсе нездешней, а из далекой Екатеринославской губернии! Да еще Вася Шмаровоз со своими мальчиками, орлами-налетчиками — прежде он по лавкам да конторам действовал, в основном на Молдаванке, а теперь уже и в центре города орудует; поневоле вспухнет полицмейстерова голова!.. А газеты все шпильки в жирные ляжки полиции норовят запустить – когда, мол, справитесь с преступностью? с бандитизмом? с налетами? когда в городе будет, наконец, порядок? Неужели наша полиция совершенно бессильна?