Еврейка округляла глаза, цокала языком, обмахиваясь при этом краем передника и отдуваясь.
— Ой, да что вы такое говорите! — встряла круглолицая хорошенькая женщина, одетая опрятно и с некоторым кокетством. — И не Финкель вовсе, и не с семействой, дачники какие-то сгорели, и на шестой, а Финкель на шестнадцатой станции дачу имеет!
Еврейка, повернувшись всем телом к молодой женщине, округлила глаза и зацокала языком.
— Нет, но мне Мордка Рафалович точно говорил, что Финкель! — заспорил старый еврей, и пейсы его грозно покачнулись. — А ён имеет знать, бо евойная сестра Ривка у Финкеля в кухарках!
— Ой, вы мне будете сказать, когда я живу через дорогу за шестой! — фыркнула молодая и хорошенькая. — Я-то спала, а соседка бегала смотреть пожар. Немецкая дача какая-то горела, а только хозяева там не жили, а дачники снимали, вот они-то и пострадали, четыре тела карета увезла; может, еще выживут…
Феликс Францевич слушал этот разговор, внутренне содрогаясь – от неизвестности, и от ожидания дурных известий.
Ехал он на Фонтан в третьеклассном вагоне дачного поезда. Расследование преступления требует средств, каковых, если вы помните, у Глюка не было, так что даже и выбирать между поездом и извозчиком не пришлось: только поезд, и только третий класс.
Пожар, случившийся на другой день после убийства скорее всего не был случайностью: вот и причина преступления! Злоумышленники (ясно, что их было не менее двух) сговаривались на предмет поджога, гувернантка услышала, и ее… устранили. Но поджог – кому, зачем понадобилось поджигать дачу, это же не банковская контора, чтобы устройством пожара спрятать концы в воду перед надвигающейся ревизией? Ради страховки? Но почему тогда сейчас, когда на даче полно людей – почему не две недели назад? Не осенью, когда дача опустеет?
Цванцигера Глюк в глаза не видел, но, конечно, слышал о нем кое-что: богатый человек, бакалейщик – не торговец бакалеей, но производитель бакалейных товаров, владелец мельниц, сахарного заводика, сыроделен, маслобойни. В последние месяцы о Цванцигере говорили, что он много потерял, и дела его идут все хуже. Причины потерь Глюк не знал; скорее всего, Цванцигер проигрался на бирже. Но если даже и нужны Цванцигеру срочно средства, то чтó ему пожар на даче – по сравнению со сгоревшей мельницей или маслобойней; там бы он получил СУММУ, а за дачу выйдут смешные гроши… И из-за этих смешных грошей брать на душу такой грех – ведь женщины на той даче, и дети!..
Поджог устроил Семен по каким-то своим тайным причинам? Но каким? Да и был ли Семен на даче этой ночью? Если студента, племянника мадам Лискович, выпустили только сегодня, то почему должны были выпустить Семена?