– Откуда такая уверенность в словах? – хмыкнул Дитрих.
Девушка улыбнулась.
– Ну, просто директриса – моя мама. Я знаю о ней всё. Ладно, что-то я заболталась. Идем в класс. Скоро занятия начнутся.
Поднявшись с лавочки, к которой уже успел привыкнуть, как к родной, Дитрих посмотрел в другой конец коридора, противоположный тому, в котором сейчас находился он. Там царило небольшое оживление. Стайка девчонок о чем-то оживленно разговаривала с уже знакомым Ланцу парнем, облаченном в вещи черного цвета. Он удосужился, наконец, снять очки, теперь стоял и покусывал их дужку. У него просто мания была что-то грызть. Не важно, что. Карандаши, ручки, леденцы или дужки очков. Раньше он грыз еще и ногти, но благополучно избавился от дурной привычки. Первое время все равно тянулся погрызть ногтевую пластину, но неровно обгрызенный край выглядел не особо привлекательно.
Почувствовав на себе чужой взгляд, местная звезда ухмыльнулась ехидно и продолжила беседу со своими поклонницами. На лице его было все то же скучающее выражение, что и раньше, там, у ворот. Он наклонился и произнес что-то одной из девушек на ухо. Она покраснела и отпрыгнула от парня на приличное расстояние, чем развеселила его невероятно. Он засмеялся, щелкнул её по носу и, вырвавшись из плена своего фан-клуба, направился туда, где стояли Дитрих и Люси.
Ланц мысленно отметил, что парень этот совершенно точно выделяется из толпы, но не своей яркостью, самобытностью или же внешностью. Нет, все дело было именно в этом его мерзком, скучающем взгляде и равнодушной улыбке. Дитрих и сам так же смотрел на людей, сам им так улыбался. Неудивительно, что во время самой первой встречи они посмотрели друг на друга с таким пренебрежением. Тут было только два пути. Или объединиться, что называется, двум одиночествам, превратиться в лучших друзей и начать третировать окружающих на пару, либо стать врагами и начать игру друг против друга.
Люси, заметив, кто к ним направляется, нахмурила брови, и, сложив руки на груди, встала посреди дороги. Так, что теперь никто не мог обойти её, не задев плечом. На собственном опыте Ланц знал, что таких людей, как он, подобная поза не остановит. Пройдет мимо и не заметит, что сбил человека.
– Паркер, куда ты собрался? – произнесла сурово.
– Погулять. Уроки скучные, – ответил он так, словно не с дочерью директора разговаривал, а с таким же заядлым прогульщиком, как он сам.
Люси криво усмехнулась.
– Ты же знаешь, я могу быть ябедой. Настучу на тебя матери, и...
Договорить девушка не успела, Паркер применил запрещенный прием. Тот самый, которым пользовался только в определенных случаях. Люси Лайтвуд можно было заставить замолчать только одним способом, играя на её симпатии, время от времени подбрасывая немного дров в затухающий костер. Когда-то она была страстно, практически до дрожи в коленках влюблена в Паркера, о чем Эшли узнал от посторонних людей. Результат её ждал тот же, что и остальных. Эшли, не испытывая при этом никаких угрызений совести, заявил, что ему не нужны отношения не только с ней, но и вообще с кем-то. И это было чистой правдой. Он не испытывал потребности в создании счастливой ячейки общества. Его не особенно волновал секс, хотя и асексуалом себя Паркер не считал. Другое дело, что у него просто не было потребности в постоянном сексе с непонятными личностями. Тех, кто менял любовниц, будто перчатки, он искренне презирал, считая показатель количества не равнозначным показателю качества. Ему для полного счастья достаточно было найти одну-единственную подходящую девушку, которая устроила бы по всем параметрам, и, будь она рядом, другие просто перестали бы существовать. Те, кто гнался за количеством, этих взглядов на жизнь не разделяли.