– Никогда его не приносило назад к берегу, и я не знаю, в чем заключаются таинственные силы священного озера. – Щепина кожа напряглась на дрожащих скулах до предела, он приблизился к Рюрику так, что зрачки одного отражались в зрачках другого, – обещай, что как бы я не умер, ты отправишь мой прах туда же и я смогу, наконец, приблизиться к недоступной тайне.
– Обещаю! – Ответил Рюрик, и Щепа стал первым русичем, преданным ему душой и телом.
На макушке лета отходил ко сну долгий многострадальный день. Но тишины не было – из леса доносилось протяжное уханье филина, прямо под ногами квакали неслышные днем лягушки, а где-то далеко заливались тявканьем встревоженные ночным бродягой собаки. Лунная дорожка на озерной глади отливала серебром и манила вдаль от берега в завораживающую неизвестность. Мы снова все шестеро сидели на румах родного драккара, который тонкой ниточкой связывала нас с прошлой жизнью, такой, милой и безнадежно ускользающей.
– Я должен многое сказать тебе, Рюрик, – Дир был полон решимости, словно родной драккар придавал ему дополнительные силы, и я понял, что теперь избежать столкновения не удастся.
– Говори!
– Ты проклят Одином, Рюрик! Вспомни несчастную участь своих жен, вспомни кровавую крепость на берегу Рейна, вспомни гибель целого рода и исчезновение родного острова.
– А может, Один, таким образом, предрекал мне ту дорогу, на которой я сейчас нахожусь?
– Свенельд толкнул тебя на эту дорогу, – Дир кивнул в мою сторону, – а никак не Один. Но и на ней тебе сопутствует смерть, и ты слушаешь советы тех, чей разум отлетает от тела.
– Ты настоящий норманн Дир! Сколько раз твои стрелы спасали меня от гибели, сколько раз твой меч разил моего врага, в то время как ты считал меня проклятым Одином.
– Я жил по законам предков. Ты был моим вождем, и я готов был умереть за тебя, не задумываясь. Но теперь мы на чужой земле, ты отказываешься от традиций своего отца, да и народа нашего больше нет.
– Аскольд думает так же как ты?
– Конечно, мы же братья.
– Может, начнем все сначала. Нам надо держаться вместе и мы не только выживем в необычной стране, но и изменим ее.
– Очнись, Рюрик! Вспомни удел Снеги и Мергуса – скорее чем русичи изменимся мы сами.
– Ты забываешь, Олег искренне хочет, чтобы я возглавил ильменских словен, а своих вождей они чтут не меньше, чем истинные норманны. – Рюрик впервые за время разговора позволил себе мысленно усмехнуться, но Дир, по-моему, почувствовал даже незначительную перемену в интонации собеседника, и его слова стали еще жестче и откровеннее.