– Но ведь даже в волчьей стае есть вожак, а журавли держат путь к берегам Понта, повинуясь летящему во главе клина. И тебе ли не знать, что на смену погибшему или одряхлевшему и не способному верховодить вожаку приходит другой и меняет повадки стаи по своему нутру, инстинктивно чуя опасность в устоявшихся устаревших традициях.
– Да, ты говоришь правильно, но ведь мы не птицы и волки – мы люди!
– А люди более всех разумных существ приспособлены к изменениям! И сейчас есть племена, не знающие железа; не умеющие добывать огонь не иначе как от молнии, поразившей высохшее дерево; ни на шаг не отступающие от обычаев праотцев своих – и какова же их участь? Рано или поздно они превратятся в рабов для тех, кто впитывает новые веяния, словно потрескавшаяся от засухи земля долгожданную влагу.
– Оглянись, Рюрик! Кто согласился терпеть ярмо твоей власти, ради неясного, чужого и сомнительного будущего: Пелгусий, одной ногой стоящий в могиле; Горыс, отец которого отказался от родной веры и стал посмешищем в глазах покорявшихся ему ранее; Степан, лишившийся уха как предзнаменование, что был глух к стенаниям сородичей или Свенельд, сам себя чувствующий чужаком даже среди вас – варягов.
– Вадим, разве все это, – Рюрик горестно повел глазами в сторону горы трупов, выросшей около стены замка, в сторону сожженного города, – разве все это стоит моих вынужденных ошибок или ненамеренных оплошностей?! Твой отец завещал мне строить города – ты их жжешь, твой отец лелеял мысль покончить с междоусобицей – ты раздуваешь ее!
– Он не мог предвидеть всех последствий твоих действий. Семя сорняка, занесенное ветром в огород, может со временем задушить проклевывающиеся злаки.
– Ты убивал невинных, Вадим, ты избрал заведомо самый кровавый и неправедный путь для достижения личной цели – княжеской власти. Не прикрывайся благими намерениями!
– Сорняки уничтожают, Рюрик! И не беда, если вместе с ними из земли вышвырнут и несколько полезных злаков. Наш разговор затягивается и ни к чему не приводит – верши свой суд, конунг!
– Да, мы говорим не слыша друг друга. Что ж, дай слово никогда больше не становиться у меня на пути и, несмотря на все твои чудовищные злодейства, исполняя волю отравленного тобой Трувора, я отпущу тебя.
– Нет! – Вадим даже приподнялся на цыпочки, чтобы быть вровень с Рюриком. – Тебе придется казнить меня. Теперь, когда я раскрыл перед тобой свою душу, пока я жив – ни к кому не поворачивайся спиной, ни с кем не пируй за одним столом, не уединяйся на ложе с любимой – мой кинжал, мой яд, мое проклятье будут подстерегать тебя повсюду!