Одной из первых здесь обосновалась недокурен- ная «Стюардесса» с покусанным фильтром. Ее между делом выкурил аспирант — философ, скучавший в ожидании своей подруги. В одной руке он держал букетик цветов, в другой — «Стюардессу». При появлении пассии окурок изящным щелчком был отброшен в сторону. Поняв и простив аспиранта, «Стюардесса» с тех пор терпеть не могла проходивших мимо женщин.
Неподалеку от нее маялась комплексом неполноценности недокуренная «Ява». Все ее существо, от успевшей остыть черной головки до забитого никотином фильтра, было занято мыслью, что ей в жизни не повезло с названием. Она ни минуты не сомневалась, что будь у нее на боку нашлепка «Золотая Ява», а не просто «Ява», к ней бы отнеслись с большим почтением и выкурили бы с большим удовольствием.
Чуть в стороне от них держался тонкий темно- коричневый стерженек «Моге» с длинным фильтром. Его выкурила любознательная первокурсница: выкурила не столько с удовольствием, сколько с интересом. И, конечно, с чувством собственного превосходства над подругами.
У самой скамейки нашел свое место тщательно выкуренный «Казбек». Мундштук был смят опытной рукой заядлой курильщицы, а на самом кончике его виднелись следы дешевой губной помады и доживали свой век возбудители известного венерического заболевания.
Кроме того, были там две «Примы», выкуренные сбежавшими в самоволку солдатиками, и едва заметный бычок «Ватры», которая оказалась одна на троих и поэтому была пущена по кругу.
Последней к этой видавшей виды компании присоединилась совершенно нетронутая «Герцеговина Флор».
Поначалу судьба «Герцеговины» складывалась как у всех, но потом человек, хозяин ее родной пачки, который по всему и должен был ее выкурить, доставая сигарету, то ли замешкался, то ли, наоборот, поторопился, в общем, сделал что‑то не так, и она, выскользнув из его рук, упала как раз напротив скамейки. Это ничуть не смутило человека. Он не стал утруждать себя наклоном, благо сигарет в пачке было полно, а в дипломате лежал еще целый блок. Он закурил другую и ушел — спасибо не наступил и не раздавил ногой.
Первое время «Герцеговина» переживала, винила в случившемся только себя, но потом успокоилась и даже повеселела. Возникшая неопределенность, волнующая воображение — кто же в конце концов найдет ее, — начала ей нравиться.
Компания у скамейки приняла ее сдержанно, но со временем и она стала своей.
Относились к ней по — разному: одни завидовали ее нетронутости и тому, что у нее еще все впереди. Другие сочувствовали — такая симпатичная и ароматная, и вот ведь, поди ж, оказалась не у дел. Третьи, образно говоря, махнули рукой — неудачница.