Первые два дня мы идем по гребням гор. По пути нам попадается множество редких растений — родиола морозная, красные соцветия которой напоминают разломленный плод граната, вдоль ручьев — золотой корень. Так, почти под небесами, мы обходим топкие и каменистые берега низовьев главной реки Укока — Акалахи — и с большим трудом спускаемся почти по отвесному склону к ее полноводному притоку — Караалахе. Здесь мы осознаем, как важно доверять в высокогорной тайге лошадям. Часто только животное знает, как пройти опасное место. Видно, как лошадь напряженно всматривается в тропу и обдумывает каждый свой шаг, как шахматист решающий ход. К счастью, наши опытные кони почти не ошибались. Затем мы продолжаем путь вверх, вдоль Караалахи — к Алахинскому озеру (2061 метр над уровнем моря). За большим и глубоким озером высится хребет, позади которого — Казахстан. Стоянка здесь удобная — много сухих, просторных и прогретых солнцем полян, кострище расположено под высоким кедром, готовым укрыть от дождя и ветра. Вот только дров для костра нет. Весь сухостой в округе давно вырублен, как и крупные нижние ветки деревьев — летом на этом месте обычно стоит сезонный кордон российских пограничников.
Наутро переходим вброд Караалаху и идем на юг. Вскоре ручьи собираются в новую речку — Чиндагатуй, текущую в Казахстан — к Бухтарме. До середины XIX века, когда эти места отошли к России, здесь стоял китайский пограничный кордон.
— А что за название такое? — интересуюсь я у Амантая.
— Не знаю, но точно не казахское. «Гатуй» — это, наверное, от «Китай», а что такое «Чинда» — непонятно, — говорит Амантай.
Позднее, в Москве, я спросил об этом одного китайского друга. Он ответил не раздумывая: Чиндай, или Циндай, — это не что иное, как время правления последней императорской династии Китая (эпоха Цин), один из представителей которой и передал долины Чиндагатуя, плоскогорье Укок и другие районы Центрального Алтая России — по Чугучакскому договору 1864 года.
Посреди долины Чиндагатуя прямо в высокой траве на берегу ручья торчит огромный железный бочкообразный котел — остатки старой паровой электростанции. На нем я обнаружил табличку с надписью «ЛМЗ — 1937 г.» и заводским номером. А на другом берегу — полтора десятка черных полуразвалившихся срубов. Здесь в годы войны добывали молибденовую руду, которую потом везли в Казахстан — на переработку. По одним сведениям, на руднике работали вольнонаемные, по другим — заключенные ГУЛАГа. Мы осмотрели лагерь — давящее, неприятное ощущение. В один из домов меня буквально не впустила крупная гадюка — она лежала прямо на дверном косяке и пристально, не мигая, смотрела мне в глаза.