Днем встретили ирианца. Он осторожно подошел к лагерю и улыбнулся. Мы тоже. Он подошел поближе и с интересом провел рукой по белой коже. Чтобы закрепить возникшую связь, дарим ему зажигалку. Сартр подносит ему к уху часы. Тот несколько минут вслушивается в тиканье, потом вдруг произносит... «телефон»! Или что-то очень похожее. Мы смеемся, и наш гость смеется тоже. Потом он замечает топор и с восхищением пробует лезвие. Мы пытаемся объяснить хрюканьем, что охотно обменяли бы топор на свинью. Ирианец разочарованно кладет топор на место и хочет уйти. Мы показываем, что пойдем с ним, но он берет лук и натягивает его, делая вид, что стреляет. Должно ли это означать, что мужчины в селении окажут нам подобную встречу? Неизвестно. Решаем не ходить.
Проведя ночь под дождем, идем дальше — искать площадку, где бы с самолета смогли увидеть нас.
Ирианец не возвращается. Если бы он только знал, что мы приехали из Парижа для встречи с ним!
Снова день — и снова дождь. По радио сообщают, что самолет не может вылететь в такую погоду. Доели последние запасы.
Прошел день. По-прежнему дождь и дождь. Тихо дремлем, накрывшись палаткой, чтобы усыпить голод.
Будит нас самолет. Потолок видимости — двести метров, но, слава богу, с рацией все в порядке, иначе летчик никогда в жизни не нашел бы нас. Операция удается лишь наполовину, часть парашютов не раскрылась, и ящики падают на деревья.
На следующее утро Сартр, Гэссо и я решаемся пойти в деревню сфотографировать местное племя. Идем без оружия. Первый человек, встретившийся на тропе, оказался словоохотлив. Как называется это племя? Арибан. Мы показывали на различные части лица, а он называл их на своем языке. Затем учимся считать: пять пальцев, потом запястье, локоть, плечо, шея, ухо, висок, лоб. Мизинец, обозначающий цифру пять, называется «таре». Нас больше всего интересует слово «тропа». Но наша мимика бессильна передать это понятие.
Тропа выводит к деревне. Трое людей замечают нас, подходят ближе, с удивлением вглядываются в белые лица, шепчутся между собой и, наконец, протягивают щепоть табаку. Местный табак сладковатый и не дерет горло. Ирианцы улыбаются; однако, едва мы хотим пройти дальше, они твердо преграждают нам путь. Пробуем обойти, но они говорят: «Мумм!» Это значит: табу, нельзя. Видим только, что селение довольно большое — около сорока круглых хижин и четыре прямоугольные. Из самой большой выходит старик и усаживается на солнце, полностью игнорируя наше присутствие. Улицы пустынны, если не считать нескольких свиней. Стоим так с четверть часа. Еще пять ирианцев подходят к нам; очевидно, наша настойчивость беспокоит их. Однако мы стоим без оружия, и они успокаиваются. Широко улыбаемся в доказательство наших добрых намерений. Никакого эффекта. Понурые, возвращаемся в лагерь.