— Не спорю,— продолжает он через минуту,— у моего народа, как и у других, немало недостатков. Но посмотрите, как плотно спаяны мы, как заботятся младшие о старших, какой свободой и уважением пользуются женщины племени, как всегда мы готовы прийти на выручку друг другу...
Отведенные ловцу 45 минут пребывания под водой истекли, увлекшегося юношу надо возвращать на поверхность. Наконец-то черная копна волос показывается над водой, и парень тяжело взбирается в лодку. В его сетке-мешке раковины самой причудливой формы. Юноша устал, тяжело дышит, как будто его легкие хотят на всю жизнь запастись кислородом.
— Ничего, отдохнет за компрессором,— замечает отец. Через несколько минут в море уходит господин Сири. Так отец и сын меняются весь день, с часовым перерывом на обед. Когда в лодке нас остается двое, я невольно возвращаюсь к рассказу старосты деревни о спаянности и взаимовыручке чао лей: если 45 минут ты надежно гарантировал жизнь и здоровье своего отца или сына, товарища по промыслу, то через час он отвечает тем же. Как в альпинистской связке: либо выживешь и покоришь вершину, либо, без надежной страховки, сорвешься и погибнешь в бездонной пропасти.
Поздно вечером мы направляемся к берегу. Раковины громоздятся на дне лодки неприглядной темно-бурой горой. Сири, глядя на улов, замечает: это так, мелочовка, ничего ценного. За стоящими раковинами надо уходить дальше.
— А что вы называете стоящей добычей? — перебиваю я.— Жемчуг?
— Натуральный жемчуг в Андаманском море — большая редкость. Найти его — что выиграть автомобиль в лотерею. Большое везение, если попадутся просто раковины-жемчужницы. Даже если в них нет жемчуга, продаем долларов по семь за штуку. Кто покупает раковины? Смешанная японо-тайская фирма «Перл нага компани». У нее поблизости пять плотов, на них размещены десять тысяч раковин-жемчужниц.
Сири настроен благодушно и охотно делится всем, что знает о жемчуге:
— В Андаманском море ловятся два вида жемчужниц: хои мук джан (по-научному «пинктада максима») и хои мук калапанга. Первая — крупнее и более ценная. Мы продаем их по двадцать тысяч штук в год.
— Это что же, весь улов?
— Нет, остальные восемьдесят тысяч сбываем торговцам на берегу, по семь долларов за килограмм перламутра.
— Вроде бы невыгодно — восемь долларов за штуку или семь — за килограмм перламутра?
— А попробуйте-ка сохранить их живыми,— говорит Сири.— Трудно найти более капризный моллюск!
Раковины-жемчужницы требуют к себе бережного отношения. Ловцы доставляют раковины на плоты компании, где специалисты создают жемчужницам курортные условия: кристально чистая теплая вода, изобилие планктона и, что не менее важно, абсолютная тишина. Шум моторки или скуттера пугает и губит моллюск. Через два месяца он оправится от переселения и будет готов для операции. На Пукете работают три японских «хирурга». У каждого — пятнадцатилетний опыт работы. Тайцев в операционную не допускают: «Перл нага компани» не намерена делиться своими секретами.