Каждый раз, возвращаясь на банкетку, я бросал взгляд на танкер. Казалось, он стоял на месте — его очертания не менялись, лишь раз от разу увеличивались. Он шел прямо на нас. Капитан все чаще выходил на крыло мостика и наконец обосновался на нем, поглядывая то на танкер, то на меня.
Потом капитан сорвался с места, и я услышал, как он кричит по-английски в трубку радиотелефона, перейдя на международный канал, специально предназначенный для переговоров между встречными судами:
— Танкер, идущий с юго-востока! Ответьте двенадцать пятьдесят седьмому!
Никакого ответа.
— Танкер, идущий с юго-востока, танкер, идущий с юго-востока! Измените курс, я веду работы, не в состоянии управляться!
Опять молчание.
А контуры танкера росли — стали различимы невооруженным глазом некоторые подробности его надстройки. Огромная, с семиэтажный дом, с двумя крыльями-галереями, выступающими по бокам мостика, она, казалось, уже нависала над нашим судном...
— Ну что там? Много еще у тебя? — не выдержав, надсадно крикнул мне капитан.
— Закончил! — крикнул я в ответ и оторвал от троса последний батометр.
Матрос дернул контроллер, над планширем показался раскачивающийся каплевидный груз, а капитан уже кричал вахтенному штурману:
— Давай полный!
Из трубы вырвался черный выхлоп, дизель негодующе взвыл, и наш СРТМ буквально прыгнул в сторону от надвигающейся громады.
Танкер прошел мимо, с громким шелестом рассекая воду и распространяя удушливый запах сырой нефти. В рубке, пронесшейся над нами, не видно было ни души. И никто не вышел на крыло мостика.
— Тоже мне, «Летучий голландец»!— зло сказал капитан, но голос его повеселел.— Обойдут, как же! Задавили бы, не моргнув! Шпарят на автопилоте.
В последний момент я успел заметить, что у дверей, ведущих на палубу, прислонен к переборке велосипед, и тут же вспомнил загадочную находку. Все ясно: попробуй обойди за вахту — да не один раз! — сотни метров палубы такого танкера с ее многочисленными трубопроводами и вентилями! Вот донкерман и приспособил велосипед. Наверное, с палубы подобного танкера и смыло тот, что подняли мы в открытом море...
А сам танкер представляется мне с тех пор эдаким рукотворным монстром, который со скоростью 15—20 узлов пересекает морские пространства, оставляя за собой нефтяную пленку и распространяя вокруг тяжелый запах сырой нефти.
«Вижу буй!»
Не помню уж, когда и где прочитал я, что в Тихом океане, в зоне конвергенции (так называется место, где встречаются два океанических течения) скапливается огромное количество всяких плавающих предметов. Особенно поразили мое воображение миллионы деревянных подметок от японских сандалий — гэта, сносимых течением в эти места.