Кроме того, и британский, и французский премьеры, как выяснилось, крайне преувеличивали боеспособность и мощь немецкой армии. Ну а если Гитлер столь силен, то, мол, мешать ему в деле объединения германского народа неразумно, а вот уступки создадут шанс избежать всеобщего столкновения. Версия о «коварном плане» не менее стара, ею активно пользовалась еще советская историография. Она предполагает, что западные державы осознанно принесли Чехословакию в жертву, чтобы направить Гитлера на восток, на СССР. Тут-то и встает главное противоречие взглядов, до сих пор не преодоленное. Кто все же виноват? Следует ли считать мюнхенский сговор переломным моментом на пути к войне, а советско-германский пакт о ненападении в августе 1939-го — вынужденной и судорожной мерой по защите Советского Союза? Или же, напротив, не успевшие взойти плоды вынужденного Мюнхена были затоптаны преступным пактом Молотова — Риббентропа, который позволил немцам напасть на Польшу? По нашему мнению, простая логика подсказывает, что события сентября 1938 года определили последующие, а не наоборот. Но вместе с тем надо понимать, что англо-французский договор с Германией, независимо от того, был ли он заключен по глупости или злому умыслу, стал возможен только потому, что Британия, Франция и сама Чехословакия даже перед лицом прямой угрозы опасались фашистов меньше, чем большевиков. Впрочем, на Западе с самого начала хватало и тех, кто счел договор не успехом, а катастрофическим провалом. Выступая в палате общин, будущий преемник Чемберлена сэр Уинстон Черчилль назвал его «кошмарной вехой, полностью разрушившей равновесие в Европе», «первым глотком из горькой чаши, которую нам придется пить год за годом». Самое интересное, его мнение негласно разделил сам Эдуард Даладье. Неожиданно для себя встретив восторженный прием на родине, по рассказам очевидцев, он лишь поморщился и сказал: «Вот идиоты! Знали бы они…»
Крах и позор
В один час Чехословакия лишилась значительной части территории и населения, двух третей энергетики и тяжелой промышленности, всех десятилетиями создававшихся заградительных валов. Мало того — воспользоваться таким тяжелым положением, как водится, поспешили соседи и внутренние сепаратисты. При прямой поддержке или молчаливом одобрении Германии национальную карту с успехом разыграли словаки и русины, венгры и поляки. В марте 1939-го торжественно провозгласили свою независимость Словакия и Карпато-Украина (Подкарпатская Русь). Еще раньше, в ноябре 1938-го, при посредничестве рейха и Италии от Словакии отторгла значительный кусок Венгрия — на том основании, что там жило много венгров. Польша не устояла и откусила небольшой, но промышленно развитый Тешин (Заользье), населенный в основном поляками. Чехо-Словакия (так дипломатически «исправил» официальное название страны Мюнхен) была не просто унижена, а моментально, на глазах у изумленной Европы, растащена на части. Цель Германии — окончательная ликвидация ее независимости — теперь представлялась почти достигнутой. Особенно примечательна та роль, которую в этом сыграла Польша, впоследствии — жертва Германии, в этот момент сама ставшая «агрессором на час». Правительство этой страны питало немало иллюзий, надеясь играть самостоятельную международную роль, балансируя на противоречиях между Германией, Западом и СССР, а может быть, и заключить союз с нацистами.