Сразу за шлагбаумом — обыкновенная маршрутная остановка. Пассажиры разбредаются покурить, выпить чего-нибудь в особо дешевом кафетерии. Площадь сразу перед ним замкнута плотной шеренгой вагончиков, вытянувшихся во фрунт своими — в одно окно — фасадами. Я от нечего делать спрашиваю водителя: что это, мол, за бытовки? Гостиница, говорит. Норвежцы построили. А сразу за гостиницей видна верхушка чума. Еще выше за чумом, на сопке — конструкция, напоминающая опору ЛЭП, от нее вниз тянутся тросы: «Один морской пехотинец восстанавливает старую немецкую канатную дорогу. Откуда и куда она ведет — один Бог знает. А восстанавливает давно — лет восемь уже». Как видно, в этом малонаселенном краю всякое движение медленно. Кажется, что даже мысли текут очень неторопливо. Во всяком случае, пока в моей голове строились эти нехитрые образы, уазик пограничной службы, в который мы успели пересесть, почти добрался до Раякоски — на самый юг российско-норвежской границы, у самого сочленения ее с финской. Впрочем, сама она по отечественным меркам не длинна — 196 километров суши. Или, точнее сказать, воды — линию соприкосновения в основном образует зарегулированная шлюзами река Паз (ныне Патсойоки). На ее российском берегу — ГЭС, поселок Никель, никелевый рудник, порт Лиинахамари — у самого моря.
В годы войны фьорды близ порта Лиинахамари служили опорной базой немецким ВМС
И все. На этом рубеже так давно ничего примечательного не происходило, что не все помнят о его существовании. «У нас есть граница с Норвегией?» — поднимали брови многие москвичи, узнав, куда я собираюсь. Что ж, немудрено: люди помнят войны, а не рубежи, собственно людей, а не земли. С Норвегией больших войн у нас не было — вот и четкой межи как таковой между народами не проводилось целые века (совсем уж древние договоры и соглашения не в счет). А как зафиксировали ее в этих местах в 1826 году, так она и осталась недвижима до сегодняшнего дня. И дальнейших изменений, похоже, не предвидится, если не считать подмыва восточных берегов рек, который происходит в силу вращения Земли. Пограничникам приходится укреплять их.
Тем временем уазик протрясся мимо линии инженерных сооружений, то есть мимо бесконечного забора из колючей проволоки. Природа за какие-то несколько десятков километров резко изменилась, как это бывает скорее в Западной Европе, чем в России. Слева и справа теперь огненно-рыжий лес, который тут и там вдруг прерывается озерками небесной синевы.
По-фински название Раякоски значит «межевой падун». Очень давно здесь, у порожистой некогда реки, сошлись клиньями земли трех народов: славянского, угорского и германского. К примеру, находясь на российской территории, можно с одной стороны увидеть коттеджи, возведенные строителями-финнами, с другой — норвежцами.